Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Над головой Смита Олдуика свисала ветка: если бы он подпрыгнул, то легко оказался бы на ней, но ослабевший от ран и потери крови юноша сомневался в своих силах. Вряд ли он способен сделать это упражнение, находясь и таком плачевном состоянии. Перед ним стоял вопрос, а сможет ли он вообще взобраться на дерево, одолеваемый такой слабостью, а ее он особенно начал ощущать, проделав небольшой переход от решетки к дереву. Эта недлинная дорога совсем изнурила его. Имелась всего одна возможность для решения поставленной задачи — самая нижняя ветвь делала ствол легко достижимым. Чтобы добраться до нее, он должен перешагнуть через тело спящего льва. Только там, рядом с хищником, можно без особых усилий залезть на дерево. Следовало решаться.

Глубоко вздохнув, Смит Олдуик поставил одну ногу между раскинутыми лапами зверя и осторожно поднял другую, чтобы перенести ее через рыжевато-коричневое туловище.

— Что,— подумал лейтенант,— если зверюга возьмет да и проснется сейчас?

Подобное размышление бросило его в дрожь, но он не остановился и не убрал ногу. Робко поставил он ее за туловищем льва, и опершись на нее всей тяжестью, осторожно перенес через спящего зверя другую ногу. Он прошел на цыпочках к стволу дерева, и лев не проснулся.

Смит Олдуик был слаб от потери крови и тех трудностей, которые перенес, но сознание своего отчаянного положения заставило его проявить ловкость и энергию. В нормальных условиях он едва ли сумел бы их так мобилизовать. Его жизнь зависела от успеха его усилий. Лейтенант быстро подпрыгнул, уцепился за нижнюю ветвь и взобрался наверх, оказавшись вне досягаемости львов, хотя неожиданный шорох, произведенный им, и разбудил спящих животных.

Звери подняли головы и вопросительно посмотрели вверх. Они вглядывались в древесную крону какое-то мгновение, а затем продолжили свой прерванный сон.

Англичанин до сих пор все так легко проделал, что вдруг начал спрашивать себя, а подвергался ли он за это время настоящей опасности? Как он предполагал, львы были привычны к присутствию людей, но все же это были львы, и он вполне понимал, почему ему легче дышится, когда он находится на безопасном расстоянии от их страшных когтей.

Прямо перед ним было открытое окно, которое он заметил с земли. Он сейчас сидел на ветке дерева вровень с ним и мог хорошо различить, по-видимому, никем не занятую спальню. Он стал осторожно пробираться к окошку по толстой, достаточно прочной ветке, нависающей над подоконником. Не требовалось большой ловкости, чтобы добраться до окна, а через минуту лейтенант перевалился через подоконник и очутился в комнате.

Смит Олдуик оказался в довольно просторном помещении, пол которого был устлан коврами с грубым примитивным орнаментом. Несколько предметов, составляющих скудное убранство спальни, были подобны тем, какие он видел в комнате на первом этаже, куда его вместе с Бертой Кирчер втолкнули в конце их путешествия под охраной львов.

В дальнем конце спальни находился, как видно, занавешенный пологом альков. Тяжелые шторы полностью скрывали его внутреннюю часть. В стене напротив окна и возле алькова виднелась закрытая дверь — очевидно, это был единственный выход из комнаты.

По косым лучам солнца, золотящим стены помещения, лейтенант понял, что приближается вечер. Он в нерешительности обдумывал, целесообразно ли ожидать наступления темноты здесь или же стоит немедленно начать поиск средств к побегу из здания и дальше из города.

Решив наконец, что не вредно обследовать комнату, в которой он очутился, чтобы иметь представление, как лучше покинуть ее после наступления темноты, Смит Олдуик пересек помещение в направлении двери, но успел сделать всего несколько шагов, как занавесь, скрывающая альков, раздвинулась, и его взору предстала фигура женщины.

Женщина была молода и хорошо сложена. Легкая драпировка, облегающая ее тело ниже груди, не оставляла скрытым ничего, ни единой подробности ее ладной фигурки, но лицо ее было лицом слабоумной. При виде ее Смит Олдуик застыл в ожидании, что его вторжение в чужую спальню вызовет у обитательницы крики о помощи. Но ничего подобного не случилось. Наоборот, женщина подошла к нему и улыбнулась, а оказавшись совсем близко, своими тонкими, красивыми пальцами коснулась рукава его изодранной гимнастерки. Так любопытный ребенок мог бы взяться за новую игрушку. С той же странной улыбкой женщина окинула лейтенанта блуждающим взглядом с головы до ног, воспринимая с детским любопытством каждую деталь его внешности.

Вскоре она заговорила с ним мягким, хорошо модулированным голосом, резко контрастирующим с ее обликом. Голос и девичья фигура идеально гармонировали друг с другом, и казалось, принадлежали совсем иному существу, если судить по чертам изуродованного безумием лица.

Смит Олдуик не понял ни слова из того, что она ему сказала, но тем не менее тоже заговорил с ней, стараясь тоном голоса выразить почтительность и уважение, как если бы он разговаривал с женщиной своего круга. Это, очевидно, подействовало на незнакомку весьма благоприятно, так как прежде чем Смит Олдуик понял ее намерения и смог ей помешать, она обняла его за шею и начала целовать в губы с величайшей непринужденностью.

Олдуик старался освободиться от довольно неожиданных объятий, но женщина только сильнее прижималась к нему. Лейтенант чувствовал себя весьма неловко, но вспомнил о том, что, как говорили, следует относиться с чувством юмора к умственно неполноценным, покорился ей. В то же время он предположил, что незнакомка послужит средством к побегу. Смит Олдуик закрыл глаза и ответил на жаркие объятия.

В этот момент дверь открылась, и в комнату кто-то вошел. Заслышав звук скрипнувших петель, Смит Олдуик открыл глаза и увидел, что в дверях застыл мужчина. Юноша попытался освободиться от жарких объятий безумной девицы, но понял, что вошедший застал их в довольно компрометирующей позе. Девушка стояла спиной к двери и, казалось, вначале не сообразила, что они не одни, но, сообразив, что в комнате кто-то есть, быстро обернулась.

Когда девица взглянула на вошедшего мужчину, ужасное лицо которого было искажено выражением бешеной ярости, она страшно перепугалась и, выскользнув из объятий Смита Олдуика, с криком шмыгнула в альков. Англичанин, покрасневший и растерянный, застыл там, где она его покинула. Он понял тщетность попытки объясниться с вошедшим. Тот обладал внешностью идиота, и слова вряд ли смогли бы подействовать на него и смягчить обуявший безумца гнев.

Смит Олдуик тотчас же узнал в мужчине того чиновника, что принимал их с Бертой Кирчер в комнате внизу. Лицо вошедшего, мертвенно бледное от дикого бешенства, а возможно, и ревности, страшно дергалось. Судороги, сводившие мышцы уродливой физиономии, еще больше подчеркивали выражение безумной злобы.