Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 4

Город Кастра Сангвинариус был окружен непроходимым лесом, который еще молодой фон Харбен приметил, находясь на верху скал, образующих каньон. Строители города вырубили пространство для дворца и улиц. Деревья, отличающиеся красотой и крепостью, были сохранены. Они дарили свою прохладу дворцовым аллеям, росли вдоль проспектов, а за городскими воротами сразу начинались непроходимые дебри, листва городских исполинов, свешиваясь с зубчатых гребней городского вала, смешивалась с листвой их дикорастущих собратьев.

Человек-обезьяна остановился посреди широкой аллеи, проложенной меж двумя рядами вековых дубов. Он поставил толстяка-императора на землю, сам оглянулся на толпящихся в нескольких шагах гвардейцев.

— Скажи им,— кивнул он на солдат переводчику,— чтобы убирались во дворец. Я тогда прямо здесь отпущу императора.

Он заметил копья, нацеленные на него. Ясно было, что как только тело не будет защищено живым щитом, тут же острия сотен пик изрешетят его.

Когда переводчик передал ультиматум Тарзана, охрана заколебалась, не зная, как поступить, но Сублатус вмешался и велел повиноваться, так как, будучи добычей варвара и проехавшись добрый кусок дороги на его стальном плече, понял, что никакой надежды живым выйти из передряги, в котору^о попал, не предвидится, если караул ослушается и нападет.

Едва за последним гвардейцем захлопнулась дубовая дверь, Тарзан освободил императора. Пока тот тяжелой трусцой бежал к спасительным стенам, солдаты, подсматривающие в щелку, выскочили за ворота. Но жертва на их изумленных глазах совершила мощный прыжок. Миг — и бронзовая фигура исчезла в раскидистой кроне огромного дуба.

С дюжину копий полетело в древесную крону, но, будучи пущенными с большого расстояния, они явно не достигли цели. Варвар исчез, скрытый листвой.

Солдаты подбежали к дубу и силились рассмотреть, что делается на его верхушке. Сублатус тоже решил повременить с возвращением в тронный зал. Он подкатился к дереву и закричал:

— Быстро! Тысяча динаров тому, кто заставит варвара спуститься на землю.

— Он там,— закричало несколько голосов,— у вершины!

— Нет, его там нет,— другой голос заставил всех обернуться и глянуть на противоположную сторону аллеи.— Вот он! Уходит!

Солдат с другой стороны бессильно тыкал копьем в воздух. Вершина дальнего дуба подозрительно колебалась в недвижном воздухе.

Тем временем человек-обезьяна, перескакивая с дерева на дерево, добрался до крыши одного из строений, пробежал по ней, спрыгнул на верхушку дерева, растущего во внутреннем дворике и приостановился, чтобы прислушаться к шуму преследования, доносившемуся с улицы. Он двигался бесшумно, как дикий зверь, становясь по необходимости незаметным, словно тень, выбирая для себя такие места, где он мог затаиться и стать невидимым для глаз погони. Так и сейчас, он растворился среди листвы и замер. Шум и лязг оружия разносились по всем направлениям городских улиц.

В саду находились двое —мужчина и женщина. Женщина была молода и хороша собой. Мужчина явно был пленен ее красотой и пытался добиться взаимности. Холодная отчужденность на лице девушки яснее слов сказала Тарзану, сколь тщетны попытки ухажера. К тому же, когда он присмотрелся к внешности влюбленного юноши, то понял, кого он ему напоминает. В профиль молодой человек был точь-в-точь Намба-крыса.

Крысоподобный юноша сознавал, что дела для него складываются не лучшим образом и ухаживание терпит крах. Маленькие глазки его сверкали яростью, а верхняя губа то и дело задиралась по-звериному, обнажая мелкие, как у грызуна, зубки.

Девушка, улучив благоприятный момент, встала с гордым видом и хотела уйти. Она стала холодно прощаться с поклонником, но тот вскочил на ноги со скамьи, на которой сидел, и грубо схватил девушку на руки. Гримаса негодования исказила прелестное лицо. С отвращением девушка пыталась выдернуть руку и уже раскрыла рот, чтобы позвать на помощь, как юноша другой ладонью зажал ей уста и притянул к себе, стремясь повалить на скамью.

Казалось, какое дело было Тарзану до этой омерзительной сцены, разыгрывающейся у него на глазах в чужом саду? Все женщины незнакомого города Кастра Сангвинариуса значили для него не больше, чем самки обезьяньих племен Акута или Таната, не больше, чем жены туземцев Вагого или супруга Нумы Сабор-львица. Даже, если на то пошло, прекрасные дамы затерянного римского городка значили для него намного меньше, чем знакомые обитательницы родных джунглей.

Но Тарзан, воспитанник обезьяньего племени, часто действовал импульсивно, повинуясь симпатии и антипатии и очень развитому в нем эстетическому чувству.

Сцена была мерзкой, а к тому же, крысиная мордочка юнца очень не понравилась Тарзану. Девушка же, напротив, своим обаянием вызвала у человека-обезьяны глубокую симпатию.

Тем временем крысоподобный негодяй уложил почти лишившуюся чувств девушку на скамью и уже намеревался впиться своими мокрыми губами в ее губы, как звук за спиной заставил его прервать свое недостойное занятие и обернуться. Он с ужасом увидел перед собой мускулистую бронзовую фигуру полуобнаженного гиганта.

Стальные глаза неподвижным взором уставились в его пуговичные черные глазки, а мощная рука свинцовой тяжестью опустилась на хилое плечо. Юнец почувствовал, как неодолимая сила отрывает его от распростертого на скамье столь вожделенного тела девушки — и вот он уже летит по воздуху и с шумом обрушивается на клумбу с цветами.

Ничуть не ушибшись, угодив на мягкую землю, юноша быстро пришел в себя и с радостью заметил, что склонившийся над ним незнакомец безоружен. Он тут же выхватил из ножен висевший у него на боку меч.

Девушка, полностью овладевшая собой, поняла намерения Фастуса (так звали крысенка) и предостерегающе крикнула. Тарзан увернулся от обнаженной стали.

Девушка вскочила со скамьи и встала во весь рост, защищая своим телом Тарзана. Одновременно громким голосом она кричала:

— Ану! Сартус! Итингу! Сюда! Скорее!

Тарзан мягко взял девушку за плечи и отодвинул в сторонку.

Фастус тут же налетел на него, размахивая мечом. Римлянин рассчитывал на легкую победу над безоружным и дал выход своей ярости. Но, к его удивлению, оказалось, что победить гиганта совсем не просто. Он уже готов был рассечь своим острым испанским мечом бронзовое тело надвое, как враг вдруг исчез.

Фастус в недоумении озирался. Такого с ним еще не случалось.

Варвар возник, как из воздуха соткавшись, совсем в другом месте. Проворство, которым обладал безоружный противник, было сродни чуду. Еще три раза обрушивал свои атаки задыхающийся от гнева Фастус, и все три раза его меч поражал пустоту.