Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 4

— Сегодня ты дважды убедился, как легко я могу уйти от солдат Сублатуса,—улыбаясь, сказал Тарзан,—С такой же легкостью я могу покинуть город в любое время, а уж обмануть бдительность чернокожих варваров из лесных деревень, поверь, мне ничего не стоит.

— Почему же ты решил остаться? — с недоумением спросил Прокус.

— Я пришел сюда в поисках пропавшего молодого человека. Это сын моего друга. Его отец просил меня разыскать его. Юноша отправился в экспедицию несколько педель назад. Он собирался исследовать здешние горы, которые жители внешних отрогов именуют горами Варамааза. По пути с ним случилась неприятность — суеверные пегры-носилыцики бросили его одного. Они боялись духов, которые, по их поверьям, населяют здешние ущелья. Я думаю, юноша не прекратил исследований и добрался до вашей долины. Весьма вероятно, что он находится где-то поблизости.

— Если сын твоего друга вошел в долину с восточной стороны, он непременно был бы схвачен и доставлен во дворец Сублатуса. Я был бы осведомлен о белом пленнике — это здесь большая редкость. Да, к тому же, меня назначили на службу в Колизей, где содержатся заключенные,— своего рода мстительные происки императора, ибо это самые неприятные обязанности, которые приходится исполнять офицеру.

— Возможно ли, чтобы молодой человек вошел в долину с западной стороны?

— Нет,— ответил Прокус.— Этот путь, которым тебя привели сюда,— единственный. Он хорошо охраняется. На восточном краю наших земель есть еще один город — Каструм Маре. Он расположен на острове посреди озера. Берега этого озера покрыты топкой трясиной, несущей гибель несведущему путнику. А выйти лесом к берегам болот Каструм Маре невозможно. Если чудом удастся преодолеть кордоны, выставленные Сублатусом у горного прохода, в лесах незнакомца непременно схватят варвары и тоже доставят во дворец.

— Ну, так я на некоторое время воспользуюсь твоим гостеприимством,— решительно заявил Тарзан.

— Ты будешь желанным гостем,— с улыбкой ответил Прокус.

Три недели пребывал в гостеприимном доме Матеуса Прокуса человек-обезьяна. Феофилата прониклась большой симпатией к обаятельному варвару, тем более, что в скором времени оба они — и гость и хозяин — решили отказаться от услуг переводчика. Несколько занятий с почтенной Феофилатой обновили знания латыни, полученные Тарзаном, и он, чтобы практиковаться ^ разговорной речи, пускался в долгие беседы с любезной хозяйкой. Та не уставала слушать увлекательные истории о чудесах внешнего мира, о достижениях цивилизации, о модах и обычаях, о политических событиях и о прочем.

Тарзан же ловил малейшие сообщения о пребывании незнакомых людей в Затерянной долине. Он все ждал, что объявится след Эриха фон Харбена, но таких сведений не поступало.

Тем временем тот, кого так стремился отыскать человек-обезьяна, вел жизнь римского патриция при дворе императора Востока в Каструм Маре. Большую часть своего времени он проводил под библиотечными сводами. Правда, сердце щемило, когда молодой человек вспоминал, что знакомится с древними папирусами не в качестве свободного исследователя, а как пленник императора. Он частенько мысленно строил планы побега, но забывал их, как только переступал порог дома своего хозяина Септимуса Фавания и его встречал теплый взгляд прелестных глаз милой девушки, дочери любезного дядюшки Септимуса.

Так шли дни, а где-то в другой части мира маленькая перепуганная обезьянка неслась по верхушкам деревьев, спеша к одной ей известной цели.

Склонность к похвальбе нельзя отнести к одному какому-то племени или расе. Весь род человеческий в определенной мере подвержен этому пороку. И ничего нет странного в том, что Итингу, гордившийся особым доверием, оказанным ему белыми господами, поделился со своей семьей тем, что посвящен в страшную тайну.

Итингу никому не хотел причинять зла. Он просто от природы был одаренным рассказчиком и очень любил свой успех у слушателей. Те же подначивали Итингу, чтобы он пустился в разговоры и угостил их какой-нибудь забавной историей. А тут еще и особое отношение к нему со стороны белых патрициев, посвятивших Итингу в столь важное дело. Ни за что на свете не хотел бы навредить верный слуга своей госпоже, а тем более симпатичному Матеусу Прокусу, но... Те, кто много болтает, почти всегда приносят зло, а Итингу, конечно же, имел очень длинный язык.

И вот настал день, когда, будучи на рынке, куда он был послан за покупками для кухни своего хозяина Деона Сплендидуса, Итингу почувствовал, как на его плечо легла тяжелая рука. Он обернулся и оказался лицом к лицу с центурионом дворцовой охраны, которого сопровождал отряд легионеров.

— Ты Итингу, раб Деона Сплендидуса? — спросил центурион.

— Да,— испуганно кивнул негр.

— Следуй за мной.

Итингу попятился, так как до смерти боялся свирепых легионеров императора.

— А что я такого сделал? Чего вы от меня хотите? — заныл он, стремясь оттянуть неминуемый арест.

— Двигайся, варвар,—цыкнул на него офицер,—без разговоров! Меня послали за тобой, чтобы привести во дворец, но не приказывали арестовывать. Может, с тобой поговорят и отпустят.

Он подтолкнул Итингу к солдатам. Вокруг них уже собиралась толпа, как обычно бывает, когда кого-нибудь хватают на базаре. Центурион не обратил на толпу ни малейшего внимания и стоял с отсутствующим видом, пока солдаты уводили Итингу с рыночной площади.

Никто не задал центуриону ни единого вопроса. Толпа молча проводила взглядом небольшую процессию и стала расходиться. Аресты в Кастра Сангвинариусе были делом привычным, и кто бы стал навлекать на себя беду, допытываясь у офицера, за что легионеры взяли чернокожего раба? И кто бы настолько осмелел, чтобы вступиться за арестованного? Таких, естественно, не нашлось.,

Итингу плелся под конвоем, как он думал, к Колизею, где находилась тюрьма, но вскоре понял, что его ведут в другом направлении. Когда он стал соображать, что конечным пунктом назначения является дворец, то пришел в неописуемый ужас. Никогда до этого Итингу не переступал дворцового порога. Когда тяжелая кованая дверь, ведущая в императорские чертоги, захлопнулась за его спиной, он был в состоянии, близком к помешательству. Наслышанный историй о болезненной жестокости Сублатуса, о страшной мести, настигавшей врагов императора, негр прямо корчился в страхе, почти теряя сознание. Когда Итингу ввели в просторный зал и он оказался перед сановным придворным, то снопом повалился к ногам патриция.

Начальник караула, доставившего раба во дворец, брезгливо поднял распластавшегося на каменных плитах чернокожего.