Павел Мариковский - По Семиречью

Я не долго ходил по склонам гор в поисках интересного. Осмотрел гору из желтых камней, облазил причудливые красные скалы, посидел возле зарослей таволги. Иногда я разглядывал в бинокль то место, где оставил собаку, и видел из-под рюкзака торчащую черную голову с длинными ушами. Голова не сводила с меня глаз.

Как всегда, Зорька буйно приветствовала мое возвращение, очень обрадовалась тому, что обязанности сторожа закончились, и тотчас умчалась, стала едва заметной светлой точкой. И эта точка повторяла мой путь: сперва пронеслась по желтым камням, потом оказалась на красных скалах, спустилась в ложбинку и покрутилась возле зарослей таволги. Неужели захотела узнать, чем занимался ее хозяин? Уж не охотился ли?

Вот почему, наверное, часто бывало так: усядешься возле муравейника, чтобы наблюдать за жизнью его неугомонных обитателей, и вдруг краешком глаза замечаешь, как из-за куста медленно показывается черная голова, колышет длинными ушами и, свесив набок малиновый язык, смотрит на меня немигающими глазами. Не выдержала Зорька, убежала с бивака и подглядывает, чем занимается хозяин.

Скоро наша тропинка уперлась сперва в каменистую осыпь, а потом в высокий утес. Осторожно, ступая с камня на камень и опираясь на палочку, я пробираюсь выше. Вот река уже далеко внизу, и отсюда хорошо заметно ее извилистое ложе. Как на ладони и противоположный, левый берег. Там на скалах громоздятся красные слоистые наносы древнего озера, изрезанные причудливыми оврагами с нишами, фантастическими фигурами выветривания. Вот замки и бастионы, вот целый мертвый город разрушающихся дворцов, а там — запутанные лабиринты крепости…

Видны еще заросли саксаула и большие забоки. Левый берег мне кажется более интересным, чем мой правый, и я сожалею, что выбрал неудачный маршрут. Но так хотелось посмотреть страну глиняных гор.

Зорька совсем расшалилась, вывалила язык, хочет пить, поглядывает вниз на бурлящую реку. Что ей крутые скалы! Она умеет отлично по ним лазать, и, едва я отворачиваюсь в сторону, она уже несется вниз в лавине камней и щебня, добирается до реки, жадно пьет, купается в тихой заводи, изредка посматривая на меня, и мчится обратно в гору. Легкий звон камней заставляет меня обернуться. По каменистой осыпи неторопливой рысцой взбирается кверху лиса. Но какая она сейчас худая, жалкая, с длинным, несуразно изогнутым скобкой тощим хвостом! Зверь останавливается и смотрит в нашу сторону. Потом забирается еще выше и, прежде чем перевалить за скалу, снова с любопытством оглядывается на необычных посетителей ее родного каньона.

На вершине одного утеса ровная площадка. Отсюда открывается чудесный вид на извилистый красный каньон и сиреневую полоску гор Богуты, ограничивающих с севера Сюгатинскую равнину, вершины гор Турайгыр. Все застыло в извечном покое. Глядя на все это, невольно думаешь о том, как прекрасна природа. Как было бы хорошо, если бы уважение к природе стало первым законом человека вместе с любовью к своей родине.

На далекой скалистой вершине каньона на фоне неба я замечаю фигурки нескольких горных козлов. Они на что-то смотрят: быть может, увидели меня, крошечную темную точку на краю обрыва, или отдыхают, подставив тело под свежий ветер. Несколько минут я наблюдаю за застывшими, будто каменные изваяния, животными, а когда отвлекаюсь на секунду, их уже нет.

Здесь же, на ровной площадке утеса, я с удивлением вижу большой курган, сложенный из камней. Камни занесены землей, многие из них развалились на мелкие осколки. Поверхность камней давным-давно покрылась загаром и лаком пустыни. Сколько времени прошло с тех пор, как здесь, в этом труднодоступном месте, был захоронен тот, кто, может быть, вот так же любовался извечным покоем земли и ее красотами… Чьи же останки лежат под грудой камней? И мне представляется, как к этим обрывистым скалам из жаркой равнины осторожно пробиралась погребальная процессия, как люди, страдая от жары и жажды, таскали камни, складывая надмогильное возвышение, как потом приходили сюда проведать захоронение покойника его родственники и друзья.

Солнце клонится к горам. Пора, теряя высоту, взятую с таким трудом, спускаться вниз, к реке, к воде, разыскивая удобное для ночлега место.

Я окончательно убеждаюсь в неудачно выбранном маршруте. Утесы и высокие, головокружительные подъемы сменяют друг друга. Кое-где едва заметны звериные тропинки, и тогда путь немного легче. Но большей частью никаких следов нет, а дорога предательски опасна, и часто камни неожиданно сыплются из-под ног, поднимая пыль, скачут вниз, увлекая за собой целую лавину, и, высоко подпрыгивая там, на дне каньона, попадают в реку, поднимая брызги воды. Сознание одиночества и беспомощности (если что-либо случится, откуда ждать выручки?) заставляет быть очень осторожным и осмотрительным. А все это отнимает время.

Моя собака отлично освоилась с новой обстановкой и прекрасно научилась выбирать путь по скалам. Нетерпеливая, она убегает вперед, ежеминутно возвращается, проведывает меня, будто в недоумении, отчего я так медленно иду, не тороплюсь. Ведь всюду так интересно и все время новое. Иногда она, принюхавшись к какой-нибудь норке, кустику, отстает. Однажды до меня донесся ее жалобный лай. Сбросив рюкзак, я бегу ей навстречу. Собака мнется за уступчиком перед глубоким узким овражком, который так легко перепрыгнуть. Увидела меня, обрадовалась. Я сердито ее зову к себе, но она не трогается с места, будто кого-то испугалась. Тогда я беру ее на руки и переношу через овражек. В нем нет ничего особенного. На дне валяется небольшой извилистый старый ствол дерева. Неужели он показался собаке змеей? Что ж, пуганная ворона куста боится… Тогда я пытаюсь столкнуть Зорьку в овражек, но она дрожит от страха, с силой вырывается из рук и бежит вперед до тех пор, пока не наталкивается на рюкзак. Усаживается рядом с ним, не спуская с меня глаз; подняв морду, обнюхивает воздух. Ей, бедняге, определенно померещилась большая и страшная змея. Жизненный урок подействовал.

Совсем рядом с голыми скалистыми склонами, внизу, в узкой долинке, полоса зеленой пышной растительности: шумят тополя, раскачиваются тонкие ветви ив и через темные стволы деревьев проглядывает голубая река. Но как к ней спуститься, когда почти всюду обрывистый берег разделил землю на два мира: бесплодные камни и пышный оазис? Но вот, наконец, место спуска найдено, и я с облегчением устраиваюсь на стоянку.

И чуть ли не сразу встреча с амазонками — полиергус руфесценс, загадочными муравьями. Они вооружены острыми, как кинжалы, челюстями и не способны ни к какой работе. Периодически амазонки крадут куколок у других видов муравьев, чтобы вырастить из них в своем гнезде муравьев-помощников. На этих куколках лежит вся работа и по строительству гнезда, и по воспитанию самих амазонок. Даже есть самостоятельно амазонки не умеют и могут умереть с голода, оставленные рядом с пищей, если их не накормят муравьи-помощники. Амазонки крутились большой компанией на голой площадке среди растительности и обменивались быстрыми сигналами. Потом неожиданно выстроились лентой и деловито зашагали вдоль берега. Картина была знакомой: амазонки отправились в грабительский поход.