Павел Мариковский - По Семиречью

Нелегко следить за муравьями в густых зарослях шиповника и таволги. Но вот, наконец, через 60 метров показывается гнездо — отверстие в земле, вокруг которого в возбуждении крутятся прыткие муравьи — Формика куникуляриа. К гнезду спешат первые воины-амазонки. Сейчас произойдет нападение и похищение куколок.

Но все получилось не так, как следовало бы. Прыткие муравьи миролюбиво встречают амазонок, ощупывают их, некоторые быстро обегают вокруг отдельных амазонок, как бы желая удостовериться, с чем пришли грабители. Оказывается, я ошибся. Муравьи-амазонки возвратились в свое собственное гнездо и совершали, наверное, не налет, так как тащили бы чужих куколок, а своеобразный тренировочный поход. У гнезда же их встретили муравьи-помощники.

Очень скоро все до единой амазонки, не мешкая, скрылись в муравейнике. Наблюдать стало нечего, и я возвратился. Каково же было мое удивление, когда я встретил еще одну колонну амазонок. Они шли немного другим путем и тоже вскоре закончили поход в том же муравейнике. Одновременно двумя колоннами? Что все это значит?

Зеленые тугаи, прохладный Чарын пленили меня, измученного тяжелым маршрутом по жарким скалам. На следующий день я спал больше обычного, а потом устроил дневку и с нетерпением ждал вечера.

Наверное, сегодня после тренировочных походов амазонки отправятся в настоящий грабительский поход. Но возле муравейника царит покой. Муравьи-помощники неутомимо трудятся, выносят из галерей землю, охотятся на насекомых. Зато нет ни одной амазонки. Они все в глубоких залах, спят, предаются безделью.

Шесть часов вечера. Длиннее стали тени, спала жара, склонилось за прибрежные скалы солнце. У муравейника оживление. С каждой минутой все больше и больше выходит наверх амазонок. Они как-то странно мечутся, хватают друг друга челюстями, будто кого-то разыскивают. Беспокойство нарастает с каждой минутой. Иногда кто-нибудь из муравьев быстро пробегает, необычными, вихляющими движениями брюшка еще сильнее возбуждают окружающих. Неспокойны и помощники. Один из них, вибрируя головой, постукивает ею амазонок. Это сигнал тревоги! Может быть, амазонки собрались в поход? Но пока не видно никаких следов колонны, и муравьи просто мечутся вокруг муравейника.

Случайно в отдалении от муравейника я замечаю большую красную амазонку — самку. Она бежит прочь, в заросли. Уж не из-за ее ли бегства такая суматоха? Я хватаю самку и бросаю к входу в гнездо. За короткое мгновение, ничтожную долю секунды, у гнезда происходит невообразимая свалка. Откуда муравьи узнали о самке, как успели собраться такой оравой, кто и каким путем подал сигнал? Наверное, это был какой-то особенный ультразвук или излучение.

За самкой гонятся, пытаются ее схватить. Но она ловко ускользает: челюсти-сабли амазонок могут только прокалывать головы противникам да переносить мягких неподвижных куколок.

Жаль амазонок. Какую трагедию они переживают! Где им добыть другую самку? Какова будет судьба муравейника? И вот неожиданность: из зарослей шиповника выскакивает самка и, возвращаясь обратно, расталкивая встречных, мчится к входу в гнездо и исчезает в нем.

Когда появилась самка, наверное, тоже был подан особенный сигнал, так как мгновенно прекратилась суета, все муравьи сразу же успокоились и вскоре исчезли в муравейнике.

Видимо, этот сигнал был радостным.

Снова подъемы и спуски, маленькие прибрежные рощицы деревьев, крутые, обрывистые скалы над рекой. Переправиться на другой берег невозможно. Бурная река тотчас же увлечет, ударит о подводные скалы. Даже собака, такая любительница воды, решается лезть в воду только в тихих заводях, отлично понимая, какую опасность таит в себе стремительное течение.

Но судьба сжалилась надо мной. К небольшому тугайчику сверху спускается старая тропинка. В этом удивительном месте река тихая и кроткая, а поверхность воды ровная и спокойная. Все это говорило о том, что под водой нет предательских и опасных камней. Здесь, наверное, очень давно, когда еще не было через реку моста, существовала переправа, так как на противоположном берегу среди зарослей саксаула виднелся пологий подъем. Сейчас же там все поросло деревьями и кустарниками. За деревьями находилось какое-то сооружение, напоминающее разрушенную временем землянку. Глубина здесь, очевидно, была не столь большая, и если быстро грести, то можно успеть переправиться на другой берег до того, как течение снесет на бурное место. Но утро вечера мудренее, а день будет лучше утра, хотя бы потому, что купание в холодной воде разумнее разрешить себе только, когда станет жарко. Сейчас же день кончался.

И тут я спохватился, что при мне нет палочки. Потерянные в пути или на остановках вещи Зорька легко находила. Тащить их хозяину для нее представляло большое удовольствие. Очевидно, сознание приносимой пользы давало какое-то удовлетворение. «Собака обязательно должна иметь какое-нибудь дело или обязанность», — говорил мне один знакомый любитель собак.

Здесь же, на Чарыне, спаниель меня уже выручил один раз. Как-то, забравшись на крутую скалу, я вспомнил, что внизу оставил брезентовую курточку. Продираясь через колючий шиповник, Зорька самоотверженно ее притащила. Нести ношу было нелегко: лапы постоянно запутывались в материале. В другой раз в зарослях кустов потерялась пробка от морилки. Без пробки морилка совершенно выходила из строя. Зорька принялась за поиски с большим рвением. Как она взяла вонючую пробку в пасть? От нее несло парадихлорбензолом и хлороформом. Видимо, этот запах и помог собаке быстро найти пробку. Она его хорошо знала.

Но куда же делась моя палочка с железным наконечником? Без нее я как без рук. Ну конечно, осталась там, где я последний раз присел отдохнуть на высоком утесе.

И на этот раз Зорька охотно помчалась выполнять поручение и через несколько минут появилась, как всегда, довольная с… куском коры в зубах. Недалеко отсюда в поисках насекомых я отодрал кору от старого ствола туранги. Кора побывала в моих руках и, значит, принадлежала хозяину. Только когда были притащены все куски коры, собака отправилась дальше по следам за палочкой.

Вообще вещи она находила легко, память на место у нее была изумительной, а несла находку с гордостью, глядя на хозяина бесхитростными и преданными глазами. Говорят, что в Англии спаниелей дрессируют водить слепых, и они, обладая отличной памятью на места, хорошо справляются со своими обязанностями.

По острым камням и щебенке ходить нелегко. Особенно достается Зорьке. Подошвы ее лап нежные. Где ей, городской собаке! К концу дня она едва плетется за мной, прихрамывает.

Что с тобой, Зорька?