Джеральд Даррелл - По всему свету [сборник]

Тут в гостиную с несколько обескураженным видом вошла Марго.

— Тебе бы лучше пойти и как-нибудь унять их, Ларри, — сказала она. — Макс разжег огонь в кухонной плите пятифунтовой банкнотой, а Дональд куда-то исчез и, не переставая, кричит нам «ау!», а мы ума не приложим, куда он делся.

Мы толпой ввалились в гигантскую, вымощенную каменными плитами кухню. Там, на плите, которую топили древесным углем, уже завел свою песню чайник, а Макс скорбно созерцал обгорелые остатки пятифунтовой банкноты, которые он держал в руке.

— Право же, Макс, — сказала мама, — что за глупые шутки.

Макс лучезарно улыбнулся ей.

— Для муттер не жалко никакой затрат, — сказал он, вкладывая остатки денег в ее руку. — Сохраняйт это как сувенир, муттер.

— Ау! — раздался меланхолический, отдающийся эхом крик.

— Это Дональд, — гордо сказал Макс.

— Где он? — спросила мама.

— Не знаю, — ответил Макс. — Раз уж он хочет спрятаться, он спрятайтся.

Лесли подошел к задней двери и распахнул ее.

— Дональд, — позвал он, — где вы?

— Ау! — донесся дрожащий крик с едва слышным резонансом.

— О Боже! — проговорил Лесли. — Этот безмозглый болван провалился в колодец.

В саду возле кухни был большой колодец футов пятидесяти глубиной, с толстой круглой железной трубой, идущей прямо в глубину шахты. По резонансному отзвуку голоса Дональда мы всецело уверились в правоте высказанной Лесли догадки. Захватив фонарь, мы поспешили к колодцу и, оцепив кружком сруб, заглянули в его темную глубину. Вполвысоты на трубе, крепко обхватив ее руками и ногами, сидел Дональд. Он взирал на нас снизу вверх.

— Ау! — застенчиво сказал он.

— Дональд, черт побери, кончайте валять дурака! — раздраженно сказал Ларри. — Вылезайте наверх. Если вы свалитесь в воду, вы утонете. Меня это мало беспокоит, но вы испортите нам весь запас питьевой воды.

— Не испорчу, — сказал Дональд.

— Дональд, — сказал Макс, — ты есть нужен нам. Вылезайт. Там внизу есть холодно. Вылезайт и выпивайт чай с муттер, и мы побеседувайт о твоей книга.

— Вы настаиваете? — спросил Дональд.

— Да, да, настаиваем, — нетерпеливо ответил Ларри.

Дональд медленно, с трудом стал взбираться вверх по трубе, мы, затаив дыхание, следили за ним. Когда он оказался в пределах досягаемости, Макс и все домашние перегнулись через край колодца, ухватились за Дональда с разных сторон и, вытащив его наверх, закончили спасательные работы. Затем мы препроводили наших гостей обратно в дом и накачивали их горячим чаем до тех пор, пока они не обрели трезвый вид — насколько это было возможно без сна.

— Я полагаю, теперь вам лучше отправиться домой, — твердо сказал Ларри. — Свидимся завтра в городе.

Мы проводили их на веранду. Экипаж стоял на прежнем месте, лошадь понуро горбилась в оглоблях. Извозчика нигде не было видно.

— У них был извозчик? — спросил меня Ларри.

Я ответил, что был всецело захвачен зрелищем их канделябров и, честно говоря, не обратил внимания.

— Я будет править, — сказал Макс, — а Дональд споет мне.

Дональд осторожно устроился с канделябрами на заднем сиденье, Макс взобрался на козлы. Он как заправский извозчик щелкнул кнутом, и лошадь, выйдя из коматозного состояния, вздохнула и поплелась вниз по подъемному пути.

— Доброй ночи! — прокричал Макс, размахивая кнутом.

Мы ждали, пока они не исчезли из виду за оливковыми деревьями, затем гурьбой вернулись в дом и, облегченно вздохнув, закрыли за собой дверь.

— Право же, Ларри, тебе не следует приглашать людей так поздно, — сказала мама.

— Я не приглашал их так поздно, — с досадой ответил Ларри. — Они явились сами. Я пригласил их выпить.

В этот момент раздался громкий стук в дверь.

— Я исчезаю, — сказала мама и с завидным проворством взлетела вверх по лестнице.

Ларри открыл дверь. На пороге возникла фигура убитого горем извозчика.

— Где мой каррокино? — крикнул он.

— Где вы были? — спросил Ларри. — Господа забрали его.

— Они украли мой каррокино? — воскликнул извозчик.

— Нет, конечно, они и не думали красть его, глупец, — сказал Ларри, теряя терпение. — Вы не дождались их здесь, вот они и сели в него и уехали обратно в город. Если вы быстро побежите, сможете их догнать.

Взывая к святому Спиридиону о помощи, извозчик бросился через оливковую рощу к дороге.

Решив до конца досмотреть этот спектакль, я спешно занял выгодную позицию, откуда можно было ясно видеть начало взъезда к нашему дому и часть освещенной луной дороги, ведущей в город. Экипаж только что съехал вниз по взъезду и резво выкатился на дорогу. Дональд и Макс весело распевали. В этот момент извозчик выскочил из оливковой рощи и, изрыгая проклятия, бросился за ними.

Макс испуганно посмотрел через плечо.

— Волки, Дональд! — крикнул он. — Держись! — И он принялся с такой силой обрабатывать злополучный зад лошади, что она, испугавшись, перешла в галоп. Но это был галоп, каким бегают только извозчичьи лошади в Корфу, позволивший владельцу экипажа бежать за ним изо всех сил на расстоянии десяти шагов. Извозчик кричал, умолял и чуть ли не плакал от ярости. Макс, полный решимости во что бы то ни стало спасти Дональда, безжалостно погонял лошадь, а Дональд, перегнувшись через задок экипажа, время от времени выкрикивал: «Трах!» Так они и исчезли из моих глаз по дороге в Корфу.

Наутро за завтраком все мы чувствовали себя несколько разбитыми, а мама сурово отчитывала Ларри за то, что он позволяет своим дружкам являться в дом для выпивки в два часа ночи. Как раз в этот момент перед домом остановился автомобиль, из него вылез Спиро и, держа в руках огромный плоский сверток в коричневой бумаге, вразвалку направился к веранде, где мы сидели.

— Это для вас, миссис Даррелл, — сказал он.

— Для меня? — переспросила мама, поправляя очки. — Что это может быть?

Она осторожно развернула коричневую упаковку, и там, внутри, оказалась нарядная и такая большущая коробка шоколадных конфет, каких я в жизни своей не видывал. К ней была приколота маленькая белая карточка, на которой изрядно трясущейся рукой было написано: «С извинениями за минувшую ночь. Дональд и Макс ».

Наступила зима. Все вокруг пропахло дымом горящего оливкового дерева. Ставни скрипели и хлопали по бокам домов, когда ветер принимался за них, а птиц и листья беспорядочно швыряло по темному, низко нависшему небу. Коричневые горы на материке надели клочкастые снежные шапки, дождь затоплял выветренные каменистые долины, превращая их в пенящиеся потоки, которые неудержимо устремлялись к морю, унося с собой грязь и мусор. Достигнув моря, они пронизывали желтыми прожилками голубую воду, и вся поверхность была усеяна луковицами морского лука, бревнами и изгибистыми сучьями, мертвыми жуками и бабочками, пучками бурой травы и расщепленного тростника. Бури назревали среди побеленных пиков албанских гор и затем обрушивались на нас; огромные черные нагромождения туч изрыгали жгучий дождь, рассеянные вспышки молний расцветали и умирали, как желтые папоротники, на небе.