Дэвид Аттенборо - Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Мы с Чарльзом засняли всю сцену, и тут до нас дошло, что за зверем предстоит лезть на дерево, а это занятие не из приятных. Разъяренные муравьи облепили все ветки, и, если их укусы так досаждают муравьеду, можно представить, как больно будет нам. К счастью, на помощь пришел сам тамандуа: он слез с дерева, уселся на землю и принялся отчаянно тереть правое ухо задней лапой. Бедняга так страдал от вездесущих муравьев, что даже не заметил, как Джек его поднял и переселил в клетку. Оглядевшись в своем новом жилище, муравьед мирно устроился в углу и начал старательно вычесывать левое ухо.

Тамандуа

На исходе дня мы взяли батарейные фонари и отправились на ночные поиски. В темноте лес превратился в пугающее, заколдованное место, где течет невидимая человеку шумная жизнь. Звуки то и дело менялись: над рекой разносилось звонкое кваканье лягушек, а в лесу отовсюду доносилась перекличка насекомых. Мы быстро привыкли к жужжанию и стрекоту, но каждый раз, когда неожиданно раздавался треск падающего дерева или непонятный вскрик, душа уходила в пятки.

Парадоксальным образом в темноте мы смогли увидеть тех, кого не замечали при свете: глаза животных служили своеобразными «отражателями», и стоило направить луч на существо, которое смотрело в нашу сторону, во тьме вспыхивали две светящиеся точки. По их цвету, размеру и расположению нетрудно было угадать, кто на нас смотрит.

В реке фонарь выхватил четыре тлеющих уголька: на дне залегла пара кайманов, их глаза мрачно светились над поверхностью воды. В кроне высокого дерева мы углядели мартышку. Разбуженная нашими шагами, она повернулась, чтобы на нас посмотреть, заморгала, огоньки тут же исчезли, и по хрусту ветвей мы догадались, что она повернулась к нам задом и скрылась в листве.

Стараясь ступать бесшумно, мы вошли в заросли бамбука; его стебли, скрипя и потрескивая, покачивались на ночном ветру высоко над головой. Джек выхватил фонарем стелющиеся по земле заросли колючей травы.

«Здесь должны быть змеи, — радостно прошептал он. — Обойди с другой стороны и, как только тебя что-нибудь напугает, беги ко мне».

Я не без опаски пошел в непроглядную тьму, рассекая бамбук своим мачете. Вдруг свет фонаря упал на маленькую лунку в земле.

«Джек, — тихо позвал я, — смотри, здесь нора».

«А почему бы ей здесь не быть? — чуть раздраженно отозвался он. — Есть ли там кто-нибудь, вот в чем вопрос».

Я осторожно опустился на колени и заглянул внутрь. Из глубины на меня глядели три маленьких блестящих глаза.

«Точно есть, — заверил я. — И у того, кто там сидит, три глаза».

Джек тут же прибежал ко мне, и мы стали вглядываться в нору. Свет двух фонарей выхватил распластавшегося на земле черного мохнатого паука величиной с мою ладонь. То, что я увидел, было всего лишь тремя глазами из восьми, поблескивавших на его омерзительной голове.

Паук угрожающе поднял две передние конечности, показал переливчато-синие пятки и продемонстрировал огромные, кривые ядовитые клыки.

«Красавец, — нежно прошептал Джек. — Только бы не убежал».

Он положил фонарь на землю и нащупал в кармане жестянку из-под какао. Я нашел ветку и аккуратно просунул ее в нору. Паук резко вытянул передние ноги и кинулся на хворостину.

«Осторожнее, — предупредил Джек. — Если ты заденешь хотя бы одну его волосинку, паук долго не проживет».

Джек протянул мне жестянку.

«Приставь ее ко входу в нору, а я посмотрю, удастся ли его выманить».

Он подался чуть вперед и вдавил нож в землю позади норы так, что паук почувствовал легкое землетрясение. Встречаться с новой опасностью ему явно не хотелось, и он немного отступил. Джек повернул нож в земле. Задняя часть норы осыпалась, перепуганный паук резко бросился вперед и приземлился точно в ловушку. Я поспешил еe плотно закрыть.

Джек довольно улыбнулся и вернул жестянку в карман.

Следующий день должен был бы стать нашим последним днем в Аракаке: через три дня из Моравханны отплывал наш пароход, а дорога в устье Баримы занимала не меньше двух суток. В полдень за нами должен был прийти джип угольной компании, чтобы отвести нас в разведочный лагерь. Дожидаясь машины, мы увлеченно гадали, какие животные нас ждут в 30 километрах отсюда. Но полдень давно прошел, а управляющего все не было. Он появился ближе к вечеру и стал рассыпаться в извинениях: увы, вездеход сломался, только сейчас его удалось починить, но ехать в лагерь уже слишком поздно. Мы спросили, каких животных они собирались нам передать, если бы мы приехали.

«Был у нас ленивец, — начал он, — но, к сожалению, умер, жила мартышка, но сбежала. И все же, я уверен, пару попугаев мы для вас бы нашли».

Мы слушали его со смешанным чувством. С одной стороны, нам было грустно: еще бы, забраться так далеко и привезти всего лишь нескольких животных, а с другой, мы с облегчением думали о том, что без поездки в лагерь вполне сможем обойтись.

Управляющий забрался в джип и уехал. Теперь нам предстояло найти лодку, которая отвезла бы нас вниз по реке. Одно за другим мы обошли все питейные заведения. В них встретилось немало людей, у которых были каноэ с мотором, но у каждого нашлась весомая причина нам отказать: у одного каноэ было слишком маленьким для нашего груза, у другого закончилось горючее, у третьего сломался двигатель, а единственный человек, который что-то смыслил в моторах, как раз в эти дни уехал из Аракаки. В конце концов мы наткнулись на индейца по имени Джейкоб, который с мрачным видом сидел у входа в кабак. Не заметить его было трудно: из ушей у него свисали клочья черных прямых волос, и это делало его похожим на угрюмого тролля. Джейкоб признался, что лодка у него есть, но нас он не повезет. В отличие от других он не стал придумывать уважительные причины, поэтому мы решили проявить настойчивость. Препирательство продолжилось в прокуренном кабаке под сипение и хрипы граммофона. Примерно в половине одиннадцатого Джейкоб сдался и крайне неохотно согласился отвезти нас утром в Кориабо.

Мы проснулись в шесть утра, собрали вещи и в семь были готовы к отплытию. Джейкоб не появлялся. Около девяти он приплелся в гостиницу и сообщил, что лодка и мотор готовы, но бензина у него нет.

Герти, у которой в эту минуту не было других дел, стояла рядом и с любопытством слушала нашу беседу.

«Ох, как противно, когда все откладывают да откладывают. — Она сочувственно посмотрела на меня и тяжело вдохнула. — Канитель, что тут еще скажешь».

К полудню бензин нашелся, и мы наконец отплыли в Кориабо. Тамандуа, свернувшись, дремал в клетке рядом с половиной муравьиного гнезда, специально припасенного, если вдруг ему захочется в пути подкрепиться. На носу лодки, выступая за ее края на полметра с каждой стороны, возвышалась просторная деревянная клетка, которую Джек сделал для капибар.