Дэвид Аттенборо - Путешествия на другую сторону света

«Четыре на десять и три человека, маста», — сказал он. Я открыл свою коробку, вытащил пакет с монетами и вручил Вавави 43 шиллинга. Согласно постановлению правительства, это была плата за один день услуг носильщика, и это был последний раз, когда мы могли использовать деньги до возвращения в Нондугл. Как только носильщик получал свою плату, он разворачивался и спускался вниз по тропе в туман.

Наши новые носильщики были более веселой компанией. Они с энтузиазмом схватили тюки и с триумфальными криками галопом понеслись вперед. Земля начала проседать, и я поспешил вперед, желая спуститься под облака и посмотреть в первый раз на долину Джими. Я воображал, что она будет похожа на Вахги — широкую, заросшую травой долину с протекающей в ее низовьях серебряной рекой, но, когда она наконец открылась моему взору, я увидел нечто совсем другое. Подо мной протянулся обширный дикий массив: сложный лабиринт переплетающихся хребтов и гор, полностью покрытых лесом. Я не видел ни рек, ни лугов аланг-аланга, ни деревень — ничего, кроме бесконечного покрова деревьев.

Хребет, с которого мы спускались, казалось, пролегал в сторону небольшой долины, расположенной слева поблизости от нас. Один из членов племени подошел и поравнялся со мной. Я указал на долину. «Джими?» — спросил я. Он расхохотался, покачал головой и указал рукой вдаль, сощурив глаза. Затем с видом терпеливого учителя, объясняющего элементарную вещь особо глупому ребенку, он, держа свою левую руку перед моим лицом, по очереди коснулся четырех своих вытянутых пальцев.

«Боже правый, — сказал я Чарльзу, — мы должны пересечь еще четыре долины, прежде чем доберемся до Джими».

«Скорее он имеет в виду, что у нас впереди еще четыре дня пути», — с грустью ответил Чарльз.

Я попытался выяснить, что именно хотел показать мой спутник четырьмя пальцами, но безуспешно. Я так никогда и не узнал этого. Это был лишь один из случаев, когда языковой барьер оказывался непреодолимым. На меня накатила волна одиночества, не рассеявшаяся даже тогда, когда нас догнали поющие носильщики. Мы входили в новую девственную страну, в которой для нас не было места. Правда, впереди в горной впадине, среди бесконечных деревьев, один австралиец расчистил лес и построил себе дом, но он был лишь минутной щербиной в пейзаже. Тропа под моими ногами также была его творением, но это была лишь тонкая нить, связывающая нас с ним. Если бы я сошел с нее и пять минут прошел в другом направлении, я бы оказался на земле, которую раньше не видел ни один европеец.

Мы уверенно шли по тропе, огибающей гребни хребтов, зигзагообразно спускающейся по крутым грязным склонам и ныряющей в лес. Каждый километр или около того мы встречали группы племен, стоящих на пути, чтобы посмотреть на источник криков. Когда мы проходили мимо, они с энтузиазмом подключались к нашему каравану и присоединялись к общему крику.

Около трех часов дня мы впервые после выхода из Вахги увидели признаки поселения — низкий частокол из острых столбов, прерывающихся только узким зазором, окруженных колышками с нарисованными на них племенными знаками. Полчаса спустя мы вышли из леса в деревню — два ряда соломенных хижин, вытянувшихся вдоль гребня хребта, окруженных голыми участками красной земли и казуаринами по краям. Все население собралось, чтобы встретить нас. Женщины сидели в одной группе, мужчины — в другой. Лулуай и его помощники стояли в отдалении перед самой большой хижиной, которая, как я полагал, была домиком, построенным для патрульного офицера. Когда мы направлялись к нему и проходили мимо сидящих на корточках жителей, они приветствовали нас оглушительным криком. Старейшина проводил нас в домик. Наш первый день пути был окончен.

Вавави снова проконтролировал раскладывание багажа и расплатился с носильщиками, на этот раз ложками соли. Каждый получил соль, аккуратно завернутую в листья, спрятал ее за пояс и отправился обратно в лес. Пока собирались наши кровати, я сидел снаружи на краю хребта, прислонившись спиной к казуарине, и разглядывал деревья в долине подо мной. К моему удовольствию, я услышал крик малой райской птицы, но, хотя я долго высматривал ее сквозь очки, я так и не смог ее увидеть. Когда наступил вечер, облака спустились с долин вниз, так что видна была только деревня. Мы с Чарльзом приготовили ужин и неохотно пошли спать.

Сразу после рассвета нас разбудило громкое пение йодлем. Лулуай стоял среди казуарин, приложив руки ко рту, и его голос эхом разносился над покрытой облаками долиной. В ответ на его призывы 40–50 носильщиков собрались у входа в домик; во многих из них я узнал людей, которых мы вчера днем встретили на дороге. Прямо перед тем, как мы собрались в путь, начался дождь. Было холодно и неудобно, но наши тюки были водонепроницаемыми, и носильщики просто прикололи несколько широких листьев к своим шапочкам, чтобы предохранить голову от влаги. К полудню мы прошли через слой облаков, и дождь прекратился.

Плата носильщикам солью

Наше продвижение теперь стало триумфальным, так как, по мере того как мы шли, мы как снежный ком собирали все больше и больше туземцев, которые семенили рядом с нами. Хаотичные «хууу-аааа» предыдущего дня теперь не прекращались. Я жаждал немного покоя и ускорился, чтобы оторваться от носильщиков, но основная группа, распевавшая песню, побежала за мной, и убежать было невозможно.

В час дня мы внезапно увидели вдалеке небольшой просвет в буше, и я заметил внизу крошечное красное пятно в темно-зеленом лесу. Через бинокль я разглядел несколько прямоугольных зданий и посередине флаг, развевающийся на вершине вышки. Это была Табибуга.

Наш багаж прибывает в Табибугу

Через час мы добрались до нее. Наш приход был чрезвычайно театральным. В нашем эскорте теперь было несколько сотен человек. Авангард состоял из 30–40 воинов с раскрашенными лицами и головными уборами из перьев, продвигавшихся короткими перебежками. Во время каждой они кричали вдвое громче обычного, яростно топали правой ногой и махали ножами и копьями. Вавави забрал свое ружье, которое большую часть дня нес один из местных, и шагал с ним на плече прямо за нами в истинно военной манере. Наши носильщики, возбужденно крича, делали все возможное, чтобы, несмотря на свою ношу, бежать и прыгать, как не обремененные грузом воины впереди. Пока мы заполняли огромный плац Табибуги, я увидел, что нас ожидает по меньшей мере 1000 человек. Они присоединяли свои крики к общему бедламу и отступали с дороги, когда наш авангард направился вперед к большому зданию, которое возвышалось над станцией. На веранде я увидел человека в белом, который сидел и читал, совершенно не реагируя на буйную демонстрацию вокруг. Он даже не взглянул на происходящее. Когда мы были не дальше чем в 20 метрах от него, он поднял голову, встал и медленно пошел ко мне.