Дэвид Аттенборо - Путешествия на другую сторону света

На следующий день плац наводнила тысяча представителей племени мильма. Они пришли не из района неподалеку от Табибуги, а из местности, которая находилась практически в целом дне пути на другой стороне одного из больших притоков реки Джими. Два года назад они воевали с маракасами, аборигенами Табибуги, и именно эта война вынудила построить здесь патрульный пост. Когда здесь появился Барри, он обнаружил, что мильма были изгнаны маракасами со своей земли и деревень. Первым делом он приказал маракасам оставить свою новоприобретенную территорию и восстановил мильма на их исконных племенных землях. Теперь они раз в неделю приходили на патрульный пост, принося с собой маниоку, папайю, ямс и сахарный тростник, который нужен был Барри, чтобы кормить сотрудников станции, и обменивали их на ножи, ракушки и ткани из хранилища Барри. Барри был вынужден выделять для этих визитов специальный день недели, чтобы следить за тем, что на станции не будет большого скопления маракасов, если встреча двух врагов приведет к новым вспышкам старых ссор.

На первый взгляд мильма напоминали народ Вахги, потому что они носили бороды, их лица были раскрашены, их носы были проткнуты полумесяцами из жемчужных ракушек и они были одеты в широкие пояса с вязаными полами впереди и турнюром из листьев сзади. Тем не менее они производили более дикое, свирепое впечатление. Почти на всех была коричневая, пушистая шкура с хвоста древесного кенгуру, подвешенная к шее и свисающая на грудь. В их головных уборах были не только райские птицы, но и перья сов, орлов и какаду, и, хотя они были выцветшими и грязными, они придавали мужчинам вид варварской мужественности, которая резко контрастировала с цветастой, но слегка изнеженной пышностью людей Вахги. И почти все мильма были вооружены ножами, луками и стрелами, огромными трехконечными дротиками и боевыми копьями длиной в три метра.

За несколько дней до нашего прибытия Барри послал к этим людям с просьбой принести сюда животных и птиц, и после того, как он коротко представил нас, а переводчик станции, turnim-talk, перевел им его речь, они начали подходить к нам один за другим и передавать загадочные свертки.

Когда мы распаковывали каждый и изучали содержимое, я оценивал ценность свертков с точки зрения редкости и состояния, а Барри соответственно оценивал его с точки зрения торговли. Первым был овальный тюк, завернутый в листья и укутанный аккуратно связанными жгутами из ползучих растений. Я открыл его и обнаружил гигантское зеленое яйцо казуара. Хотя оно не было нам нужно, мы заплатили за него горстку голубых бусин. Второй мужчина с неприкрытой гордостью извлек осколок бамбука, на который были нанизаны несколько десятков одинаковых жуков. Хотя он несколько неправильно понял просьбу Барри, он явно потратил много времени, собирая их, и мы заплатили ему две горстки бусин. Третьим и четвертым приношениями были яйца кустарникового большенога, белые и очень большие, хотя и меньше, чем у казуара. Пятый мужчина передал мне кусок бамбука, прикрытого на открытом конце скрученной травой. Я вытащил затычку и осторожно вытряхнул на землю змею. Переводчик отпрыгнул назад с непонятным, но яростным упреком. Я взял палку, прижал голову рептилии к земле и, схватив ее большим и указательным пальцами, поднял. Это был красивый изумрудно-зеленый питон, украшенный ломаной линией белой чешуи вдоль позвоночника. Я знал, что Лондонский зоопарк захочет иметь такую красивую и интересную змею, но, к сожалению, увидел, что у питона на голове большая рана, от которой он наверняка скоро умрет.

Затем последовали три совершенно разных объекта. Все они были сделаны из камня. Это были тонкая полированная головка топора, обладающая гладкой прелестью китайского нефрита, навершие булавы из грубого камня размером с теннисный мяч и в форме продырявленного ананаса и тяжелая каменная чаша. Последняя была хорошо известна и тем не менее таит в себе загадку. В центральных высокогорьях аборигены часто находят такие чаши, возделывая свои поля. Но сами они никогда их не мастерили и не знают их назначения. Вероятно, это реликвии более раннего народа, который жил в горах Новой Гвинеи до прибытия нынешнего населения.

Маленькие златобокие фиговые попугайчики

Еще более заманчивым было последнее предложение. Воин протянул коричневую руку, и я увидел двух крошечных птенцов, сжавшихся в его ладони. Их тела были покрыты перьями, торчавшими из их гусиной кожи, что придавало им голубоватый оттенок небритого подбородка. У них были непропорционально большие клювы такой формы, которая безошибочно выдавала попугаев, но, пока они не до конца оперились, я не мог точно сказать, что это за вид. Я надеялся, что это могут быть златобокие фиговые попугайчики, особенно редкий и интересный вид семейства попугаевых, который встречается только в Новой Гвинее.

Крайне важно было сразу же немного покормить их, и я взял их в дом. Тем самым в течение следующих нескольких дней безупречный дом Барри превратился в подобие пристройки зоопарка. Появление попугаев он перенес со стоическим спокойствием. К счастью, маленькие создания были достаточно взрослыми, чтобы есть самостоятельно, и охотно клевали бананы. Но я знал, что они не смогут долго продержаться на одних бананах. Для меня было жизненно важно научить их также есть семена. Я привез с собой небольшой запас семян подсолнечника, но попугаи, никогда прежде не видевшие их, не рассматривали эти блестящие, полированные и безвкусные предметы в качестве пищи. Поэтому в этот и последующие дни я потратил много времени, раскрывая каждое семечко, доставая ядра и вставляя их в бананы. Птенцы в своем рвении съесть бананы неумышленно склевали несколько ядер и вскоре почувствовали вкус к ним. В конце концов перед отъездом из Новой Гвинеи птички с энтузиазмом очищали и с удовольствием ели семена. К этому времени птенцы полностью оперились, у них сформировались блестящие зеленые тела, багряные лбы и щеки и маленькие голубые пятнышки над глазами. Это действительно были златобокие фиговые попугайчики. Размером не больше воробья, они были самыми ручными из всех существ, которых мы привезли в Лондонский зоопарк, — и самыми первыми подобными птицами, которых там когда-либо видели.

Хребет, на котором Барри построил свой дом, оказался прекрасной точкой обзора для наблюдения за птицами. Каждый день мы видели несколько райских птиц, но они всегда были так далеко, что нам не удавалось как следует их снять даже с помощью самого мощного телеобъектива. Иногда мы также замечали их, когда гуляли по лесу, но это были такие мимолетные мгновения, что сфотографировать их также не удавалось. Чтобы снять их, нам нужно было найти какое-то место, куда они регулярно наведывались, и построить рядом укрытие, чтобы мы могли с камерами наготове ждать появления птицы. Нам подошло бы дерево для танцев или гнездо, но, хотя мы и искали, мы так и не смогли их отыскать, а местные жители, как и следовало ожидать, изображали полное неведение.