Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

«Таймыр» и «Вайгач», двигаясь с востока, 1 сентября достигли мыса Челюскин. Встреченный здесь сплошной лед заставил суда повернуть на север, изыскивая возможность обогнуть непроходимую ледовую полосу,

2 сентября экспедиция увидела на своем пути низменный остров, названный впоследствии Малым Таймыром. Двигаясь дальше на север, корабли встретили айсберги. О наличии в этих местах какой-либо земли не предполагали. И в то же время трудно было поверить в то, что айсберги оторвались от ледников Новой Земли или Земли Франца-Иосифа и принесены сюда течениями с запада.

Айсбергов было замечено много — около двадцати. Двигаясь дальше на север, суда 3 сентября неожиданно встретили землю. Участник экспедиции доктор Старокадомский так рассказывает об этом событии:

«3 сентября, рано утром, справа были замечены очертания берега, на этот раз высокого. Вскоре туман начал подниматься, и шедшие к новым, неизвестным берегам ледоколы увидели широко раскинувшуюся, покрытую изрядно высокими горами землю».

«Вайгач» остановился и занялся астрономическими наблюдениями, а «Таймыр» пошел дальше на север, чтобы нанести берега на карту и определить северную границу земли.

«Вайгач» скоро присоединился к «Таймыру», и они вместе продвинулись до 81° северной широты. Льды не пустили корабли дальше на север, и они повернули снова на юг, не дойдя до северной оконечности земли. Вскоре ледоколы снова достигли невзломанных льдов мыса Челюскин и после долгих попыток пробиться вынуждены были повернуть назад и возвратиться во Владивосток. В этом году Северный морской путь Вилькицким не был пройден.

Два года назад на картах мира Северная Земля была обозначена белым пятном с едва намеченными очертаниями южного и части восточных берегов.

С момента открытия и до 1930 года она оставалась неисследованной. Никто из людей на нее не ступал.

Арктический институт СССР включил в свой план изучение этой земли. Летом 1930 года на ледоколе «Седов» к западным берегам Северной Земли отправилась экспедиция, рассчитывавшая устроить там полярную станцию.

Каменный гурий на мысе Челюскин

Во главе экспедиции стоял наш начальник Отто Юльевич Шмидт. С ним были профессор Визе, Громов, Муханов, Новицкий и другие участники нынешнего похода. Капитаном ледокола был, как и сейчас, Воронин. Большая часть нашего экипажа плавала на «Седове».

На борту ледокола находились также зимовщики той станции, которая должна была строиться на Северной Земле. Это были начальник зимовки Г. А. Ушаков, геолог Н. Н. Урванцев, радист В. В. Ходов и зверобой — охотник С. П. Журавлев. Зимовщики должны были остаться на Северной Земле на два года и проделать большую работу по всестороннему ее изучению. Но к самой земле ледокол не подошел из-за тяжелых льдов.

Продвигаясь к северу, «Седов» 24 августа стал на якорь у группы небольших островов, расположенных в нескольких десятках километров от земли. Эти острова были названы в честь председателя Арктической комиссии при СНК СССР островами С. С. Каменева.

На одном из них — острове Домашнем — была произведена высадка зимовщиков. Для них построили небольшой домик, установили радиостанцию и выгрузили запас продовольствия и топлива.

«Седов» далее сделал попытку продвинуться на север, достиг 80°58′ северной широты, открыл остров, впоследствии названный островом Шмидта, и вернулся, с трудом пробиваясь через льды, в Архангельск.

Съемки на льду

Прошло два года. Мы снова подходим к Северной Земле. «Русанов» доставляет новых зимовщиков на смену группе Ушакова.

Нам везет! Там, где в позапрошлом году «Седов» боролся с тяжелыми льдами, «Сибиряков» идет по чистой воде. Если бы не сплошной туман, мы были бы уже на месте.

Все с нетерпением ждут встречи. Особенно ждут ее те участники нашей экспедиции, которые два года назад дали обязательство Ушакову, Урванцеву, Ходову и Журавлеву, что придут за ними с новой сменой.

Тесное помещение судовой радиорубки битком набито людьми, с затаенным дыханием слушающими разговор по радиотелефону между Шмидтом и Ушаковым.

Шмидт держит в руке маленький рупор микрофона и, поднося его к самому рту, четко говорит:

— Георгий Алексеевич! Георгий Алексеевич! Туман задерживает наше продвижение. Мы идем ощупью, выпустив якорь, чтобы не напороться на мель или камни. Мы скоро будем у вас. Хороша ли слышимость? Отвечайте! Переходим на прием!

Голос Ушакова Отто Юльевич слышал последний раз два года назад.

У борта зажатого льдами корабля

Невольно все взгляды обращаются к черному блину репродуктора «Рекорд», прикрепленному к стене над столом радиста. Искаженный, хриплый голос отвечает:

— Слышно хорошо. Ждем с нетерпением!

— Слышите ли наши гудки? — спрашивает Шмидт.

— Гудки не слышны!

С редкими перерывами протяжно ревет мощный гудок. Его басовитый голос заставляет дрожать до боли барабанные перепонки. Капитан Воронин — опытный полярник — считает, что мы находимся совсем близко от острова. Проклятый туман!

Серые полосы тумана густыми мокрыми облаками бродят вокруг судна, все время меняя свои очертания. Палуба, реллинги, одежда — все влажное, липкое. Изредка на мгновение завесы тумана расходятся в стороны, и тогда справа видна черная земля.

Идем медленно, чуть продвигаясь вперед.

Со всех четырех этажей палубных надстроек десятки глаз стараются пробуравить молочную завесу тумана. Люди облепили спардек, мостик и наблюдательную вышку. Надрывается гудок, исходя молочно-белым паром, сейчас же сливающимся с туманом.

Бинокли, включая сорокакратный цейс «пушку», шарят кругом. Наконец в тихом напряжении ожидания, в перерыве между двумя воплями гудка, раздается сверху крик дежурного штурмана:

— Мачта радиостанции показалась!

Обколка корпуса ледокола

Как ни всматриваюсь, ничего не вижу. Кругом все тот же непроницаемый туман.

— Возьми глубинку-то! — командует капитан.

— Есть глубинка!

С тихим всплеском летит в воду лот, увлекая за собой веревку, украшенную пестрыми тряпочками, отмечающими глубину.

Уже мелко. Сейчас станем на якорь. Свисток капитана, и на полубак к якорной лебедке бегут штурман и боцман.