Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

Да и то, что нанесено на карту, не всегда верно. Бывали случаи, когда судно, взяв направление на отмеченный на карте остров, не находило его — он оказывался в десятке километров от указанного места.

Исследование острова Свердрупа будет ценным вкладом в изучение Карского моря.

Вечер. Ледоколы сначала идут рядом. «Русанов» — родной брат «Сибирякова». От нашего «Саши» он немногим отличается: нет выемки носовой части корпуса да ниже палубные надстройки.

Вскоре оба корабля расходятся, и «Русанов» скрывается вдали. К утру должны быть у острова.

Мы еще спали, когда в нашу каюту ворвался Громов с криком:

— Остров показался! Проспите!

Я вскочил, по обыкновению ударившись головой о верхнюю койку, с которой немедленно свесились голые ноги Трояновского.

На одевание и умывание ушло две-три минуты. Мы, как пожарные, должны быть готовы в любую минуту дня и ночи. Аппарат, штатив, кассетник — все наше вооружение — вылетает с нами на палубу.

Вдали в тумане, слева от ледокола, видна полоска земли, как бы висящая в воздухе над горизонтом. Морской мираж — рефракция, особое преломление световых лучей, создает впечатление висящего в воздухе острова. В средние века такие земли считались таинственными и недосягаемыми.

На остров Свердрупа еще не ступала нога человека. Впервые, 18 августа 1893 года, его увидел полярный исследователь Фритьоф Нансен, дрейфовавший во льдах на судне «Фрам». Он назвал этот остров именем своего капитана О. Свердрупа. Затем сам Свердруп проходил в виду этого острова, и, наконец, самолет «Комсеверопуть-3», пролетая мимо, дал набросок земли в форме полумесяца со сходящимися краями. На карту остров нанесен пунктиром — условно.

Где-то западнее, за маревом тумана, так же как и мы, подбирается к острову ледокол «Русанов».

Дробно звенит судовой телеграф. Стоп! С тихим всплеском бултыхается в воду гиря лота, промеряющего глубину.

Второй штурман, Сакс, рыжеусый, маленького роста, в высоких сапогах и форменной фуражке Совторгфлота, тянет веревку лота.

Глубина двадцать метров. Так мы прошли в нескольких десятках метров от каменной банки, заметной по волнению в стороне. Она не обозначена ни на каких картах, но она — гибель для любого судна, напоровшегося на нее с ходу.

Во время волнения, особенно во время шторма, когда банка исключительно опасна, ее приметить никак нельзя. Теперь она найдет свое место на карте. Маленькая точка, обозначенная типографской краской, возможно, спасет не одно судно.

Останавливаемся для исследования.

Гидрохимики, гидробиологи, гидрографы и прочие ученые-специалисты нашей экспедиции возятся вокруг своих приборов. На тросе летит вниз, рассекая воду, какой-то прибор с длинным трубчатым носом. Это трубка Экмана: она с силой врезается в дно и берет пробу грунта.

Рядом достают образцы планктона с разных глубин, бороздят тралом дно, украшая палубу мясистыми звездами, голотуриями — лакомством китайского стола, и какими-то причудливого вида яркими животными, похожими на растения, и растениями, похожими на животных.

Трубка Экмана, вытягиваемая лебедкой, лезет вверх, и Влодавец, работник Арктического института, вымазавшийся грязью, с любовью выкладывает из нее в деревянный ящик длинную колбасу, цветом похожую на ливерную, состоящую из подводного грунта.

— Зеленый ил! — констатирует с удовольствием Влодавец.

— Актиния! — несется с другого борта.

— Морской заяц!

Последнее известие волнует стрелков. Заметил зверя Отто Юльевич. Он первый с винтовкой несется на бак корабля. За ним мчатся стрелок Чачба и несколько страстных охотников, в числе которых самые азартные — доктор Лимчер и писатель Семенов.

Гремят выстрелы. В ныряющего зайца — особый вид крупного тюленя — попасть нелегко, но Семенов уверен, что зайца убил он. Пусть будет так. Проверить это нельзя. Может быть, Семенов и прав — заяц больше не появился.

Снова звонки судового телеграфа, снова тяжкие вздохи машины, шум цепей рулевой машинки, и, осторожно лавируя, лотом прощупывая дно, мы подбираемся к острову, как охотник к дичи.

Остров разворачивается перед нами низкой серой полосой, расползающейся по горизонту все шире и шире. Вот его концы уже сливаются с туманом, он лежит перед нами тусклой, безрадостной лентой, слегка окрашенной светлыми прибрежными песками, заваленными плавником — бревнами, принесенными морскими течениями и ветрами.

— Отдать правый якорь!

Грохочет освобожденная ловким ударом лома цепь, и, вспенивая воду, многотонная груда металла летит вниз. Вцепившись двумя лопастями в дно, она крепко держит нас на месте. Корабль медленно поворачивается носом к ветру.

— Спустить шлюпку!

Шипит пар, дающий жизнь лебедке. Грохочет цепь. Стрела выносит за борт и осторожно, как нянька ребенка, ставит на воду нашу шлюпку с подвесным моторчиком.

Весело попыхивая и прыгая по мелкой волне, шлюпка становится у носа судна. Бросают штормтрап, и, нагруженные приборами, научные сотрудники лезут по висящей неустойчивой лесенке первыми в лодку.

Тем временем стрела кладет на воду моторку «Малютку». Она до отказа наполняется второй группой во главе со Шмидтом. Обе моторки идут к берегу. Где-то с другой стороны острова, наверное, происходит такая же выгрузка исследователей с подошедшего «Русанова».

Берег быстро приближается. Вот уже сквозь воду виден чистый прибрежный песок, исчерченный волнами прибоя. Еще мгновение — и нос шлюпки врезается в отмель.

Бежим на берег. Десятки ног разом ступают там, «где не ступала нога человека». Каждому лестно быть первым на необитаемой земле. Наши следы переплетаются со следами чаек, с мелкими отметинками, оставленными лапками песцов, и углублениями от мохнатых медвежьих лап.

Медведи на острове хозяева. Их следы повсюду. Есть старые, полузанесенные, есть и совсем свежие, с четким рельефом тяжелой ступни и острых когтей.

А вот следы какой-то медвежьей драмы. Песок истоптан и изрыт в борьбе. Далеко тянется глубокий след. Кто-то тащил тяжелую медвежью тушу по песку и покамням. Свежая шкура клоками висит на камнях. Дальше разбросаны обглоданные кости. Очевидно, медведи сожрали медведя. Кругом много медвежьего кала с содержащейся в нем медвежьей шерстью.

Живется здесь медведям, наверное, плохо, если дело дошло до пожирания друг друга. На остров они попали тогда, когда кругом был лед. Бури разогнали лед, и медведи остались на одинокой земле.

Все высадившиеся на берег расходятся группами. У каждой группы свое определенное задание. На всю работу по исследованию острова отпущен один день: вечером мы должны пойти обратно к Диксону. Надо торопиться.

Ученые перетаскивают из шлюпки ящики с приборами, необходимыми для работ. Часть людей строит из плавника опознавательный знак.