Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

Дисциплина железная. Слово начальника — закон.

Авторитет Шмидта поистине изумителен. Его решения взвешены и четки. Шмидт, Визе и Воронин — руководящее ядро экспедиции, ее мозг, лучшее, что имеет наше ледовое руководство, ледовая наука, ледовое мореплавание. Партия и правительство выделили в этот поход знатоков и опытнейших организаторов социалистического наступления на Арктику. Весь состав экспедиции это чувствует и понимает.

Мелкие неполадки, размолвки, недоразумения разрешаются руководством немедленно, без затяжек. Шмидт — требовательный начальник и вместе с тем старший товарищ. Только при большом опыте руководства экспедициями, исключительном подборе всех участников похода можно было создать такую атмосферу — строгую в деловом отношении и теплую в товарищеском. Весь коллектив корабля, от начальника до помощника повара и от ученого до веселого художника, — все шестьдесят семь человек живут одной дружной семьей.

Корабль прошел полосу льдов и выходит на чистую воду. Начинает сильно качать. Надо поскорее закрепить вещи в каюте. С полок летят книги и тетради. Вода плещет в графине. Банка со сгущенным молоком, описав кривую, шлепается со стола на пол.

Бедного Купера укачивает. Он укладывается на койку и лежит бледный, с видом мученика.

Часа через два ледокол снова врезается в ледяные поля. На смену качке приходят царапанье и скрежет льдов. Купер оживает и вылезает на палубу.

Серые сумерки. За кормой вдали остается черная полоса чистой воды. Снова идем через льды. Курс взят на остров Диксон.

Капитан лазил в бочку, пристроенную к передней мачте и называемую «вороньим гнездом», и сообщил, что впереди видна чистая вода. Значит, снова покачает…

Рация. Поиски исчезнувших промысловиков. «Где не ступала нога человека» — остров голодающих медведей. Свердруп. Медвежья трагедия. Шашлык из белого медведя. Снова на Диксоне

С вечера начало сильно трепать. Разыгрался шторм, Барограф, висящий над столом в капитанской каюте, дал резкий скачок вниз. Уже около семи баллов, а ветер рвет все сильнее и поднимает огромные водяные горы. Махину ледокола переваливает с борта на борт. Вещи, не прикрепленные к полкам, начинают совершать фигурные полеты по каюте. Сидеть в кают-компании или работать у себя в каюте невозможно. Ходить можно, только ловя стены руками. В такую качку лучше всего лечь спать.

Волны свободно гуляют по палубе, иные достигают капитанского мостика. Коров, стоящих на носу и прикрытых брезентом, непрерывно обдает душем ледяной воды. Свиньи забились по углам, и коровам уже не до них. Раньше они поддевали их рогами и не подпускали к себе. Страх перед стихией сбил животных в кучу, они прижались друг к другу. Молодой бычок страдает морской болезнью. Он стоит, опустив морду в кормушку и закрыв глаза. Его широко расставленные задние ноги трясутся мелкой дрожью. Корова, стоящая рядом с ним, все время вылизывает языком его шею и морду.

Рыжий щенок Дик, самовольно явившийся в Архангельске на корабль и без разрешения отправившийся в плавание, жалобно скулит, спрятавшись в угол за ящики. Петух нахохлился, покрепче уцепившись за насест.

Иллюминатор нашей каюты все чаще скрывается под водой. В эти моменты свет в каюте становится призрачно зеленым, и при некотором воображении можно себя чувствовать находящимися под водой. Укладываемся спать…

Утром качка продолжается. Мы подходим к острову Диксон. Капитан меняет курс корабля, и мы входим в архипелаг. Позади остаются «сторожевые» камни — голые утесы, торчащие из воды. Идем сложным фарватером, промеряя глубины, двигаясь малым ходом. Со всех сторон гористые берега, местами покрытые какими-то намеками на зелень. Туман. Моросит мелкий противный дождь — совсем как в Москве глубокой осенью. В такую погоду нечего и думать о съемках. Неприветливо встречает нас полярное лето…

Заходим в бухту. Среди мелких островов становится тише. С грохотом летят в воду якоря. Подойти вплотную к острову мы не можем — не позволяет большая осадка нашего ледокола.

Видна только верхушка радиостанции острова Диксон. Даем гудки, извещая о своем прибытии. На берегу слева появляются какие-то три фигуры и исчезают. Кругом пусто. Шлюпка со станции не идет. Прождав два часа, Шмидт решает сам отправиться на радиостанцию.

Спускаем на воду шлюпку. Желающих ехать много. Шмидт берет с собой только своих помощников, Бориса Громова, меня с Трояновским, Новицкого и Семенова. Лодка нагружена до отказа. С механиками нас десять человек. Моторист дергает пусковой шнур мотора. Оторвавшись от трапа и взяв направление против волны, мы направляемся к берегу.

Каждый скачок на гребень волны обдает нас потоком воды, взвивающейся над носом лодки. Подхватываемая ветром вода, как из брандспойта, обрушивается на сидящих в шлюпке. Через две минуты на нас нет сухого места. Мое кожаное пальто помогает мало, вода врывается за поднятый воротник, холодными струйками бежит по спине, забирается под мышки, стекает по животу и уходит в высокие непромокаемые сапоги. Струйки бегут по лицу, попадают в рот, заставляя отплевываться, так как чувствуется горько-соленый привкус морской воды. Утешаю себя тем, что это подлинная арктическая морская экзотика и что «так надо» в море…

В лодке тоже вода, она перекатывается, ее приходится вычерпывать. Несмотря на невзгоды путешествия, всем весело. Берег уже близок. Отыскав подходящую бухточку, заходим в нее.

Из-за камней невозможно подъехать к берегу. Приходится всем лезть по колено в воду и тащить шлюпку на канате к берегу, чтобы ее не разбило прибоем.

Разминая ноги, поднимаемся по каменистому склону к радиостанции.

На острове полярное лето в разгаре. Болотистая тундровая почва, чавкающая под ногами, покрыта зеленой низкорослой травкой, густо усеянной желтыми, красными и фиолетовыми цветами. Попадаются грибы — поганки и изредка мелкие сыроежки. Какие-то цветы, похожие на каши одуванчики, склонили к земле свои намокшие пуховички. Накрапывает дождь. Даль в туманах.

Шмидт с несколькими спутниками направляется к невысокой каменной гряде, чтобы посмотреть, где радиостанция. Она за холмами, и ее не видно. Мы идем по берегу. Вскоре из-за камней замечаем мачту. Кричу Шмидту, поднимаюсь на камни и вижу, что здания радиостанции находятся на другой стороне залива, обходить который надо километров пять-шесть.

На нашей стороне, против радиостанции, виднеются рыбачьи лодки, бочки и две палатки. Шмидт посылает моториста подогнать к нам моторку. Пока же мы все спускаемся сначала по каменной осыпи, потом по склону, покрытому прошлогодним снегом.