Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

По шаткому мостику из бочек, переложенных досками, проходим к палаткам. Сумрачный парень с ведром в руке объясняет нам, что это становище ловецкой партии, промышляющей морского зверя белуху. Это особый вид морского млекопитающего, нечто вроде гигантского дельфина или карликового кита.

Промысловики начали лов недавно и пока поймали только девять белух, но и это дало двести семьдесят пудов ценного жира и много мяса. Из мяса белухи приготовляют неплохую колбасу и делают консервы. Кругом валяются огромные скелеты, ободранные начисто.

Сейчас в становище почти никого нет — все на работе. Одинокий дежурный с вышки, устроенной на камнях, следит, не появится ли стадо белух. И когда замечает зверя, дает сигнал ловцам.

Ловят белух нехитро. Высматривают зашедшее в залив стадо, заходят с моря на баркасах ему в тыл и начинают выстрелами гнать в глубину залива. Там сетями загоняют зверя на мелкое место, где и колют.

Пока мы осматриваем становище, подходит наша моторка, и мы отправляемся на радиостанцию, или «рацию», выражаясь по-местному.

Идем мимо стоящего на якоре маленького пароходика «Боцман Лайне», названного по имени боцмана, погибшего на нем. Пароходик этот обслуживает фактории Комсеверопути и его комбинаты, перебрасывает людей и перевозит продукты и улов.

Рядом с «Лайне» стоят моторные ловецкие боты «Бурный» и «Буденный». Выходим на берег. Радиостанция состоит из трех зданий. Одно из них занимает сама станция, другое, прежнее помещение радиостанции, перестроено под жилье для зимовщиков и, наконец, третье — общежитие. В столовой общежития очень чисто и даже стоит пианино.

Кроме этих зданий на острове есть хозяйственные постройки. У самого берега высится маяк. На крышах всех зданий поставлены высокие мачты, к которым прикреплены стальные тросы.

Навстречу нам выходит невысокий человек с голубыми глазами — товарищ Матюшкин, прежний начальник радиостанции, уже отбывший зимовку и только что сдавший заведование рацией новому начальнику. Матюшкин показывает нам радиостанцию и знакомит с ее прежним и прибывшим на смену новым составом. Лица полярников покраснели и огрубели от ветров и соленых брызг неспокойного моря.

Время в беседе проходит незаметно. Перед уходом нас просят расписаться в «книге посещений». Прибавляем свои подписи к славным именам на страницах истрепанной тетрадки, хранящейся на станции с момента ее основания. Тут есть подпись Руала Амундсена рядом со многими подписями норвежцев, англичан и немцев, ходивших по полярным морям и побывавших на острове Диксон. Много фамилий русских полярников, в том числе Урванцева, Чухновского.

Распростившись с работниками станции, идем через «поселок» ездовых собак. Это настоящий городок деревянных будочек, на первый взгляд необитаемых. Стоило кому-то из нас посвистеть, как из домиков повыскакивали здоровые остроухие псы, привязанные цепью к своему жилищу. Из соседнего дома на свист выбежала целая свора свободных от работы псов — местного собачьего молодняка.

Пройдя дальше, мы задержались около сетчатой клетки с белым медвежонком, недавно подстреленным на охоте. Его мать, отец и сестра были убиты. Сам он, раненный в нижнюю челюсть, несмотря на сопротивление, был захвачен живьем. Сейчас рана у него гноится, и поэтому медвежонок невесел. Когда псы подбегают к его клетке, он бросается на сетку с рычанием и бьет по ней кривой когтистой лапой.

Чтобы залечить рану, в клетку к нему ставят посудину с раствором марганцевого калия. Медвежонок, должно быть, чувствует целебные свойства марганца, опускает в раствор раненую морду и полощется в нем.

Наконец уселись в лодку. Моторчик загудел. Снова нас обдает холодным душем. Скорее в каюту переодеваться!

Вечером на той же моторке восемь человек отправляются в Чертову бухту, на материк, охотиться на оленей и гусей.

Охотники намерены вернуться часа через четыре. Когда они спускаются по трапу, сверху несутся крики:

— Сообщите, когда выслать баркас за набитыми оленями?

— На завтра мясо повару можно не выдавать — оленину будем есть!

Моторка уходит по направлению к берегу.

Проходит четыре часа, еще четыре часа и еще раз четыре. Охотники не возвращаются. Разыгрывается сильный шторм. В море, говорят, ветер баллов на десять.

Утром Шмидт принимает меры к возвращению пропавших. С берега слышны выстрелы. Выслать гребную шлюпку нельзя — волны слишком велики. Шмидт по радио говорит с островом Диксон и просит направить бот за нашими охотниками.

Мимо нас проходит «Буденный», но почти тотчас же бросает якорь — мотор слаб, идти дальше бот не может. День клонится к вечеру. Шмидт требует высылки «Боцмана Лайне». Обещав выйти через полчаса, «Боцман» выходит через полтора и идет к указанному нами месту. Навстречу ему от берега отделяется какая-то точка — очевидно, наша моторка. Но странно — «Боцман» идет к лодчонке, а она удирает от него. Потом все же они соединяются, и теперь видно в бинокль, как люди с моторки переходят на пароход, а моторка идет за кормой на буксире. Вернее, не идет, а прыгает по волнам, как ореховая скорлупа.

Вскоре «Лайне» пришвартовывается к борту «Сибирякова». Через поручни к нам на палубу лезут промокшие насквозь и измазанные сажей горе-охотники. Но почему их только семь? Где же восьмой?

Восьмого нет. Нет абхазца Коли Чачбы. Все взволнованы. Спрашиваем:

— Что случилось? Что с Чачбой?

Оказывается, он категорически отказался ехать при сильной волне и заявил, что будет сидеть на берегу, пока волна не спадет. Придется снова посылать за ним моторку.

В кают-компании у нас гости с «Боцмана Лайне»: новый начальник рации Крупин, капитан «Боцмана» Гаврилов, директор промкомбината Комсеверопути с помощником и судовой механик.

Мы обогреваем их чаем и коньяком. Журналисты наперебой засыпают вопросами.

Зарубин, директор промкомбината Комсеверопути, восторженно рассказывает о новом полярном городе Игарке:

— Север перерождается… В Игарке мне подарили две гвоздички, выращенные на месте. Я их засушил на память. Там уже поспели огурцы. Капуста растет в грунте… В Усть-Порту — а это еще севернее — в этом году сами заготовляют сено. И сено какое! Роскошь! А раньше сено привозили. Там крольчатник завели, молочную ферму, свинарник с породистыми свиньями.

Час спустя Зарубин поехал за Чачбой и благополучно доставил его на корабль.

Наши охотники в общем оскандалились. Подстрелили лишь две утки да поймали молодого песца. Задержались они из-за шторма — на моторке нельзя было возвращаться. Прождав сутки помощи и видя, что ветер не стихает, они рискнули выйти на моторке. По дороге их подобрал пароход. В общем, все хорошо, что хорошо кончается. Могло кончиться и хуже. Шмидт велел накормить горе-охотников и отложил отругивание их на завтра.