Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

Вечером, когда мы сидели в кают-компании за чаем, к капитану подошел Кренкель с радиограммой. Мы сразу насторожились. Капитан, прочитав, сказал Кренкелю:

— К начальнику, как распорядится.

Через минуту вошел Отто Юльевич. Он уже лег спать, но сейчас же оделся и вышел. Значит, дело серьезное. Оказалось, что в бухте Полынья, в двадцати семи милях от нас, унесло в море восемь рыбаков. Нас просят пойти на розыски.

Начались переговоры по радио. Сообщили, что с Диксона к нам вышла моторка с людьми, которые все расскажут. Через несколько минут в кают-компанию вошли три человека, одетые в полушубки и поверх них в непромокаемые клеенчатые пальто.

Они рассказали, что в одном из становищ бухты разыгралась трагедия, столь обычная для этих мест. Дело было на рыболовной базе. Трое рыбаков на паруснике со снастями возвращались с моря. Их застиг шторм. Спустив паруса, они шли на веслах. На глазах у товарищей их перевернуло волнами. Им на помощь пошел карбас — архангельское рыбачье судно — с пятью рыбаками. Подобрав трех утопающих, карбас пошел к берегу. Но волна разошлась так сильно, что рыбаки не смогли выгрести, и их унесло в море.

Сменяясь от становища к становищу, по берегу бежали люди, чтобы сообщить об этом на Диксон.

Шмидт набрасывает план спасательных работ. «Бурный» и «Буденный» должны искать по берегам, «Боцман Лайне» дальше в море, и, наконец, мы будем искать в открытом море, двигаясь по ветру. Но надежды на спасение рыбаков немного. Прошли уже сутки, как они пропали, а в море сильный туман.

Рыбаки благодарят. Капитан приказывает старшему механику приготовить машину. Через несколько минут выбираются якоря, и мы выходим. Рация Диксон первую четверть каждого часа будет молчать, давая нам возможность по радио координировать свою работу с остальными судами.

Выйдя из-под защиты островов, мы сами становимся игрушкой волн. Нас начинает качать и валить по гребням волн, разбушевавшихся без удержу. Всю ночь шарим по воде. Нигде никаких следов.

Вскоре боты и «Боцман», дав сигнал, что они не могут справиться с волнением, уходят отстаиваться в бухту. Их машины не справляются с силой шторма. Мы до утра бродим по водам и наконец ни с чем возвращаемся к Диксону.

Снова гремят якорные цепи. Как нарочно, сразу стихает ветер, и, прорвав нависшие облака, солнце играет веселыми зайчиками на затихающих водных просторах.

Несколько дней спустя, перед самым отходом «Сибирякова» из бухты Диксона, была получена радиограмма:

«Гибнувшие промысловики найдены. Товарищеская благодарность помощь розыскам наших промысловиков. ГАВРИЛОВ. ЗАРУБИН».

Оказывается, пропавших рыбаков долго носило по морю и наконец вместе со шлюпкой выбросило на пустынный берег. Люди, приезжавшие к нам за помощью, сами нашли их, облазив все побережье.

Я вспоминаю старшего среди приезжавших. Он спокойно говорил о несчастье и стеснялся курить в кают— компании. Это, как я узнал позже, был отец одного из погибавших. Его единственному сыну едва минуло восемнадцать лет. Разговаривая с нами, отец даже не намекнул на то, что среди унесенных морем находится его родной сын.

Люди севера — крепкие люди, как тот ветер, который делает их лица суровыми…

Время бежит. По плану предполагалось, что мы придем к Диксону одновременно с «Русановым». Но его еще нет. По радио нам сообщили, что он уже вышел из Маточкина Шара и идет Карским морем. Наш угольщик, находящийся в числе судов Карской экспедиции, также пробивается к нам.

Но Карское море — капризное море. Один из полярных исследователей метко назвал его «погребом, набитым льдами». Кто знает, может, поля льда передвинутся и загородят дорогу и «Русанову», и угольщику. Первому не так страшно — он все же пройдет, а вот второй может нас подвести. Будет стоять среди льдов, пока их не разведет. Льды коварны. Сегодня они перегородили дорогу сплошными торосистыми полями, сжали корабль и держат. А завтра ветер переменится, льды разойдутся, и снова можно продолжать путь.

Стоим по-прежнему на якоре. Экипаж занят разборкой снастей. Работы на корабле, имеющем большое и сложное хозяйство, всегда достаточно.

Сегодня работой нагружены не только матросы — трудятся все члены экспедиции. Надо разобрать трюмы. Весь состав разбит на три бригады. Первой бригадой командую я, второй — Борис Громов, третьей — доктор Лимчер. Работа несложная. Мы, раскрыв трюмы, вытаскиваем из них ящики с овощами: морковью, картошкой, капустой. В трюме овощи могут испортиться. Их приходится перетаскивать на палубу и расставлять штабелями, чтобы свежий ветер хорошенько продул, изгоняя плесень и гниль. Отдельно складываются мешки с крупой и мукой. Наверх идут ящики с одеждой и снаряжением. Работа кипит. Конвейером из рук в руки передаются ящики. Их тащат по палубе, спускают по трапам и расставляют на спардеке. В трюме душно и тесно.

Чачба, сидя верхом на стреле и напевая заунывную абхазскую песенку, чистит скребком шкуру медведя, соскабливая с нее сало, толстым слоем выстилающее кожу. Часть сала уже перетоплена и пущена на смазку сапог. Хорошая штука — медвежье сало: раза два смажешь сапоги, и они становятся мягкими и непромокаемыми.

Бригады работают на славу. Моей бригаде в качестве добровольца помогает Отто Юльевич. Работу кончаем быстро.

Остаток дня уходит на пальбу из винтовок в цель. Идет пристрелка оружия. Цель — бочонок, брошенный в воду. Первое время большинство стрелков мажет, и пули ложатся кругом бочки в воду. Потом попадания становятся чаще. Звонок на ужин прерывает это шумное занятие.

На другой день приходит «Русанов» и, пройдя вперед, становится на якорь. Наша кают-компания наполняется гостями во главе с начальником экспедиции на «Русанове» профессором Р. Л. Самойловичем, заместителем Отто Юльевича по Арктическому институту.

«Русанов» пойдет с нами до Северной Земли, сменит группу Ушакова, оставив на ее месте новых зимовщиков, После этого «Русанов» займется постройкой зимовочной станции на самой северной оконечности азиатского материка — мысе Челюскин, исследованиями Карского моря и проливов Северной Земли.

Угольщик «Вагланд» задерживается. В нашем распоряжении минимум два дня. Отто Юльевич решает использовать их на поход к острову Свердрупа. Этот остров еще никем не исследован, и его местоположение точно не определено. Оба ледокола одновременно подойдут к острову с двух сторон: с востока «Сибиряков», с запада «Русанов». Попутно ледоколы будут все время вести промеры глубин и регулярно делать научные станции: брать пробы грунта, вести метеорологические наблюдения.

Карты наших северных морей страдают многими погрешностями. Поэтому каждое экспедиционное и даже торговое судно ведет здесь промеры глубин и отмечает их на карте. Глядя на карту, сразу видишь пути, по которым проходили суда. Но это, что называется, «капля в море». Огромные пространства северных вод не изучены и ждут своих исследователей. Сколько неизвестных островов в этих просторах, сколько подводных банок и мелей!