Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

Зимовщики ужинали в кают-компании наверху.

Через полчаса раздался голос Адаева:

— Товарищи! Все в кают-компанию в твиндек! Заседание продолжается. Доклад будут делать Ушаков и Урванцев. После собрания товарищеский чай с нашими гостями.

Трояновский вылезает с пробами из лаборатории. Пробы хорошие. Съемка удалась. Снова идем вниз.

Наш корабль — самая крупная советская станция на широте 80°. Сейчас она пополнилась всем населением Северной Земли.

Рассаживаемся на скамейках, на стульях и прямо на полу. Тесно, и приходится, открыв двери в каютах, располагаться на койках. Пока собирается народ, Шмидт с Ушаковым и Урванцевым рассматривают карту Северной Земли, составленную в Ленинграде по данным, полученным по радио.

— Этот залив показан неправильно. Линия берега идет так, затем сворачивает на восток. Эту карту придется теперь переделывать заново.

Адаев звонит в колокольчик:

— Собрание продолжается!

Полная тишина.

— Слово имеет начальник Северной Земли Георгий Алексеевич Ушаков.

— Просим! Просим!

Аплодисменты.

Говорит Ушаков. Он говорит тихим, спокойным голосом, быстро и четко.

Полная тишина. Слышно каждое слово. Часть стола занята целым пресс-бюро. Спецкоры «Известий», «Комсомольской правды», «Вечерней Москвы» и других газет вооружились огромными блокнотами и решили записывать подробно весь доклад, зная, с каким интересом прочтут на материке каждое слово Ушакова.

Скупые и сжатые фразы рисуют картину огромной героической работы, проделанной за два долгих года зимовщиками, жителями «последних параллелей».

«Двадцать первого августа 1930 года, — начал свой рассказ Ушаков, — «Седов» высадил нас на один из островов С. С. Каменева, в сорока пяти километрах от Северной Земли. Построив нам зимовье и установив радиомачту, экспедиция ушла. Долгое время мы считали, что находимся от Северной Земли километрах в семидесяти…

Кругом все было подо льдом, и разобраться точно, где начинается земля, а где вода, было невозможно. Работу по исследованию территории архипелага мы начали с организации продовольственных депо. Имея их, можно было спокойнее двигаться в глубь страны. Создание депо осложнялось тем, что мы не знали местных условий и не могли предположить, на какие расстояния нам придется продвигаться.

В октябре мы выступили в первую санную разведку на собаках. Пройдя триста километров по берегу Северной Земли, мы достигли мыса, который назвали мысом Серпа и Молота. Наименование закрепили установкой советского флага.

Здесь же мы решили устроить первое депо. Началась полярная ночь. Приходилось работать в полной темноте. Изредка светила луна.

Двигаться на собаках, везущих тяжело нагруженные сани, было очень трудно. Идти вперед приходилось чуть ли не на ощупь. Особенно темно было в середине зимы. Мешала не только темнота, мешал и снег. В феврале из-за сильного снегопада почти совсем не работали. К марту эта работа была выполнена.

Окончив подготовку депо, мы выступили в первую поездку. Двинулись по проливу, разделяющему два огромных острова Северной Земли — Комсомолец и Октябрьской Революции. Прошли по этому проливу двести пятьдесят километров, дав ему название пролив Красной Армии.

Густые туманы ползли над проливом, затрудняя продвижение. Мы шли среди гигантских торосов, навороченных на нашем пути глетчерами острова Комсомолец. Приходилось плутать между ними, часами искать дорогу вперед. Так мы дошли до северной оконечности острова Комсомолец. Дальше пошли на восток, к заливу Матусевича, чтобы достичь мыса Берга и астрономического пункта, установленного ранее гидрографической экспедицией Вилькицкого, обследовавшей восточный берег Северной Земли. На мысе Берга было устроено третье по счету основное депо. Этим закончились подготовительные работы первого года жизни на Северной Земле. Мы вернулись к себе на станцию.

В первый поход ходили я, мой заместитель геолог Урванцев и охотник Журавлев. На станции в совершенном одиночестве оставался радист Ходов.

После передышки, необходимой собакам, мы двинулись снова — я, Урванцев и Журавлев. Ходов, связанный с радио, опять остался один в нашем домике. За тридцать пять дней похода мы обследовали весь северный остров Комсомолец. Здесь нам снова мешали туманы, затрудняя съемки, на которые должна была опираться вся работа. Удачно окончив и этот поход, мы дали двухдневную передышку собакам и ушли исследовать центральный остров Октябрьской Революции.

В походе мы сделали открытие, что залив Шокальского на самом деле не залив, а довольно широкий, возможный для судоходства пролив, отделяющий остров Октябрьской Революции от расположенного южнее острова, названного нами Большевик. Достигнув снова мыса Берга, мы разбились на две группы. В одной были я и Урванцев, вторая состояла только из охотника Журавлева, который отправился за коллекциями, собранными нами и оставленными в условленном месте. Начавшаяся распутица усложнила работу. Мы ее ждали и предвидели, но не думали, что она может принять такой огромный размах. До пролива Шокальского мы добрались благополучно, но дальше идти было очень трудно. Двадцатого июня под снегом появилась вода. Мы буквально начали тонуть вместе с собаками и санями.

Двести пятьдесят километров, которые при хорошей погоде мы прошли бы шутя в десять-пятнадцать дней, отняли у нас целый месяц. По льду, залитому водой, мы плыли, а не шли. Нередко собаки всплывали. Особенно тяжело было у юго-западного берега острова Октябрьской Революции.

Однажды, когда мы шли проливом по грядам торосов, ветер внезапно переменился. Нас окружило водой. С трудом нам удалось пробиться к берегу. Были моменты, когда мы отсиживались на льдах по два, по три дня, окруженные со всех сторон водой, ожидая ее спада. Продукты и корм для собак кончались. Двигаться становилось все труднее. Измученные вконец собаки сбивали себе ноги до того, что наружу показывались кости. Некоторых даже приходилось везти на санях, так как сами они уже не могли двигаться. Если бы собаки сдохли, было бы еще хуже — мы лишились бы своего ездового состава. Мы делились своим пайком с собаками, питаясь маленькими порциями шоколада. Вскоре нам посчастливилось убить нескольких медведей и этим пополнить запас продовольствия, подкормить собак и себя.

Двадцатого июня мы вернулись на станцию. Поездки дали интереснейший материал. Мы собрали большие коллекции. Побывали в таких местах, которые еще никогда не посещал человек, обследовали их и засняли. Особенно интересными оказались материалы по геологии, собранные геологом Урванцевым.

За первый год нашего пребывания на Северной Земле нами сделано тысяча пятьсот километров маршрутной съемки, охватившей площадь в двадцать пять тысяч квадратных километров. Дальнейшее время мы посвятили подготовке ко второй зимовке. Перед нами стояла задача обеспечить собачье стадо кормами. Этого можно было достичь только охотой. Охота около станции была невозможна. Припайный лед долгое время стоял у берегов. Поэтому охотничий лагерь пришлось вынести на пятнадцать километров на запад, к воде, где не было припая. Охота пошла хорошо. Мы успешно били морского зверя и белых медведей. Запасы пополнялись. Все складывалось прекрасно.