Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

— Вторая?

— Сломана наполовину!

— Третья?

Матвей Матвеевич Матвеев, старший механик, нервно сжимает руки. Он шевелит губами, что-то говорит про себя. Капитан обеими руками ухватился за реллинги. Шмидт нервно пощипывает бороду. Матросы замерли. В полной тишине слышно, как булькает вода, тихо постукивает поворотная машина и изредка со звоном падает где-то льдинка.

Хлебников, совсем подтянувшись под корму и весь уже мокрый, силится достать багром лопасти.

— От третьей остался небольшой обрубок.

Глухие слова, долетающие снизу, падают как приговор: срыв похода, зимовка…

— Четвертая?

Снова тишина, и снова томительное ожидание. И наконец ответ:

— Четвертой совсем нет.

Капитан махнул рукой и, как-то согнувшись, пошел с кормы. Не говоря ни слова, ушли Шмидт и Визе. Поднялся наверх Хлебников. Тихо звякнула подтянутая люстра. Матросы зашептались.

Корма опустела.

Через минуту в кают-компании и в твиндеке все знали о происшедшем. Каждый воспринимал событие по-своему. Сразу рухнули все намеченные планы. Близкий конец экспедиции ушел в неизвестность… Зимовать на аварийном корабле в незащищенном месте?!

Во всех углах идут сдержанные разговоры. Зазвенел телеграф, и заработала машина. Все встрепенулись. В чем дело? Несколько человек выскочили наверх.

Оказалось, капитан пробует, не удастся ли работать' обломками лопастей и продвигать ледокол хотя бы самым малым ходом. Ни с места. Машина включается и выключается. Безрезультатно.

Наверху у начальника идет совещание. Внизу у всех подавленное состояние.

— Товарищи!

Все разом оборачиваются, В дверях стоит Федя Решетников.

— Кому в Берингов пролив — вылезайте, Ледокол неисправен, дальше не пойдет.

Все невольно смеются. Федя ухитряется шутить даже в самую тяжелую минуту.

Еще не успевает стихнуть оживление, как дверь в твиндек распахивается, и, нагибая голову, входит Отто Юльевич. Все встают. Сейчас будет известно решение совещания.

— Собрать всех сюда! Спящих разбудить!

Шмидт говорит четко, холодно. Его серые глаза, ставшие сразу строгими, осматривают собравшихся, Все стоят, ожидая приказа начальника.

— Товарищи! Большинству из вас уже известно, что случилось. Произошла авария. Положение чрезвычайно серьезное. Ударами об лед сломаны лопасти гребного винта. Обследование показало, что у нас от винта остались: одна пол-лопасть, вторая сохранилась только на одну треть, а две другие утеряны целиком. Двигаться вперед корабль не может. Попытка работать остатками лопастей показала, что о движении среди льдов не может быть и речи.

Мы находимся на самом тяжелом участке нашего пути, — продолжает говорить Отто Юльевич. Вокруг нас труднопроходимые льды. Ни на какую помощь со стороны мы рассчитывать не можем.

Сейчас у нас было совещание, на котором решено, — Шмидт обводит глазами стоящих перед ним людей, — сменить обломки лопастей на новые, запасные, имеющиеся на корабле. Работа эта трудная и сложная. Практика мореплавания знает случаи смены лопастей в плавании, но это совершалось или с помощью водолазов или специальных сооружений и всегда в надежной, защищенной бухте.

Нам предстоит сменить лопасти среди дрейфующих льдов, постоянно нажимающих на корабль. Погода сейчас благоприятствует. Необходимо проделать огромную работу, для того чтобы дать возможность механикам подойти к винту. Надо дать дифферент на нос — затопить нос корабля и задрать корму на шесть с лишним метров, чтобы обломки лопастей вышли на поверхность воды. Для этого весь полуторагодичный запас продовольствия, весь запас угля и остальные грузы придется перетащить с кормы и середины корабля на нос. Мы подсчитали, что одна перегрузка угля, если ее поручить бригаде грузчиков, работающей нормально, займет около двух недель. Этот срок недопустим.

Надо всем немедленно взяться за ударную работу. Весь состав экспедиции вместе с командой должен приложить все силы к тому, чтобы провести перегрузку в кратчайший срок. Мы сами отремонтируем корабль и выйдем в Берингов пролив в эту навигацию…

Все рванулись вперед.

— Аврал!

— Все будут работать как один!

— Сейчас же начинаем!

— Давай свет на палубу!

Шмидт поднял руку.

— Я знал, что ни у кого сомнений не будет… Сейчас… — Шмидт посмотрел на часы, — без десяти минут двенадцать. Ровно в двенадцать начинается аврал. Весь состав экспедиции разбивается на две бригады. Бригадиры… Шмидт снова обводит глазами ряды стоящих. Из рядов подсказывают:

— Громов! Лимчер!

— Первый — Громов, второй — Лимчер. Работа идет круглые сутки. Бригады работают по двенадцать часов в две смены. В первую очередь разгрузим трюмы и весь запас продовольствия перебросим на палубу, где будут построены деревянные клетки. После этого весь уголь из кормового трюма будет выброшен на нос, в трюм № 1.

Надо торопиться. Погода может перемениться каждую минуту. Могут начаться передвижки льдов, которые сорвут нашу работу. Дорог каждый час. Все теперь зависит от нашей организованности и слаженности в работе… Ровно в двенадцать выходит первая смена, — заканчивает Шмидт.

— Первая смена, готовься!

Бригадир Борис Громов, специальный корреспондент «Известий», обегает каюты и предупреждает своих работников. Все и так уже готовятся. Надевают рабочие ватные костюмы. Шеи завертывают полотенцами, чтобы уголь не попадал за шиворот. Достают рукавицы, шапки и высокие сапоги.

Буфетчик Саша несет ужин, чтобы идущие на работу могли наскоро подкрепиться.

Вторая смена идет спать. Через шесть часов ей заступать.

Ровно в полночь, вместе со звоном четко отбиваемых вахтенным матросом склянок, начинается аврал.

Аврал. Боевая тревога! Всех наверх!

Наша бригада приступает к работе. С носового трюма быстро стаскивается брезент и разбираются тяжелые щиты, прикрывающие его сверху.

Качаясь под дуновением свежего ветра, висят многоламповые электрические люстры, бросающие яркие снопы света на скользкую стальную палубу, запорошенную снегом. Шипя, вырывается белый пар из трубопроводов лебедок, принимая причудливые формы в лучах электрического света.

Люди рассыпались по всему кораблю. На корме разбирается штабель из досок зимовочного запаса. Широкие тесины протаскиваются через всю палубу и доставляются на самый нос ледокола, на полубак. Здесь несколько человек, вооруженные молотками, гвоздями и веревками, связывают и сколачивают из досок подобие огромной клетки, которая будет заполнена грузами из трюма № 1.

Начинают грохотать лебедки. В черную пасть трюма лезут люди, скрываются в ней, как в пропасти. Извиваясь змеей, уходит вниз стальной трос.

— Вира! — несется команда штурмана, руководящего работой.