Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

Плоскобрюхий, бескилевой ледокол сейчас потерял всякую устойчивость, и угроза перевернуться в данный момент для нас очень реальна.

Ступица, на которой сидят остатки лопастей, покрыта водой более чем на полметра. Придется работать под водой, температура которой минус один градус. Соленая вода, как известно, замерзает при более низких температурах, чем пресная.

Одетые в брезентовые костюмы, механики и машинисты спускаются на леса. Начинается работа по снятию старых лопастей, вернее, их обломков. Каждая из четырех лопастей имеет в своем основании огромное кольцо, снабженное отверстиями для болтов. Болты, держащие лопасти, завинчены тяжелыми медными гайками, закрепленными стопорами и залитыми цементом.

Первая задача — отбить окаменевший цемент. Тяжелой кувалдой под водой наносятся удары по зубилу. Держать и направлять его приходится, лежа на помосте по плечо в ледяной воде.

Каждые три минуты меняются люди. С онемевшими руками они лезут по трапу наверх, оттираясь спиртом, отогреваются и снова спускаются вниз для работы.

Руки ломит, кожа покрывается нарывами, но люди не сдаются. Изредка кто-нибудь запустит соленое морское ругательство, чтобы «отвести душу», и снова ложится на помост, упорно продолжая начатую работу.

Работа идет без перерыва круглые сутки. Одна за другой ценой многочасовых усилий вынимаются вросшие в ступицу гайки и обломки лопастей на поверхность. Они лебедкой вытаскиваются на палубу. Пускать их на дно жалко, они еще послужат на заводе, куда будут сданы по возвращении из рейса.

Подробно фиксируем на пленку все этапы этой по истине героической работы. Снимаем и ночную работу при свете магниевых факелов. Шмидт, Воронин и старший механик Матвеев все время на месте работ. Когда Шмидт спит, не знаю. Видно, что он измучен и устал. Воронин все время сам руководит, работой, помогая механикам.

Обломки сняты. Они рядышком лежат на палубе. От лопастей остались только одни основания. Лопасть, сломанную наполовину, менять не будем. Слишком дорого время.

Новые лопасти по очереди подаются на тросе за борт, вдоль корпуса ледокола, и подводятся к ступице. Цепными талями, прикрепленными к корме, они ставятся на место и крепятся гайками. Тяжелая даже для работы в доке процедура здесь осложняется постоянным движением льдов под кормой, грозящим уничтожить леса.

То и дело слышится:

— Полундра! Аврал! Выбирай концы!

Все тянут канаты, на которых держатся леса. Их надо поднять вверх, чтобы пропустить особо настойчивую торосистую льдину.

Работа идет, но идут и дни. Становится все холоднее. Редкие полыньи стали затягиваться молодым льдом. Сегодня 14 сентября. Надо торопиться.

Стали пошаливать и льды. Они все сильнее напирают на корабль и все чаще грозят сорвать и разрушить леса. Лихорадочно идет работа по установке лопастей.

Но вот поставлена последняя лопасть, инструмент убран, леса разобраны. Начинается обратная перегрузка с носа на корму.

Сейчас работать еще трудней. Не потому, что все устали, а из-за того, что грузы приходится таскать вверх по наклонной палубе. Тяжело, но работа идет скоро. Все готовы приложить последние силы, чтобы скорее дать возможность кораблю двинуться вперед.

Снова соревнуются бригады. Растут цифры подъемов: первая дает 175, вторая перекрывает — 180, первая не сдается — 192, вторая снова перекрывает — 200, первая ставит рекорд — 210 подъемов.

Двести десять подъемов! В подъеме четыре мешка. В мешке в среднем восемьдесят килограммов. Значит, за смену, за шесть часов, бригада переносит шестьдесят семь тонн грузов, то есть по десять с лишним тонн в час.

На переноске угля стоят восемь человек. В час на человека приходится семнадцать «рейсов» с мешком от трюма № 1 через весь корабль к трюму № 3 и обратно с пустым мешком. Эту операцию надо проделать меньше чем в четыре минуты.

Темпы действительно невиданные, рекордные.

Корма заметно осела. Перо руля скрылось под водой. Капитан решает двигаться вперед — дорог каждый час. Утренние заморозки все сильнее дают себя чувствовать. Льдины смерзаются. На наших глазах происходит образование страшных торосов полярных морей.

Короткий гудок. Звонок телеграфа. Содрогается корпус корабля, и, толкая льды, он начинает двигаться вперед.

— Пошли!

Троекратное «ура» оглашает корабль. Мы снова идем вперед. Наш «Саша» с прежней силой крушит лед и стальной грудью форштевня подминает его под себя.

Сегодня 16 сентября. Катастрофа случилась десятого. Мы потеряли целую неделю — огромный срок для нашего похода.

Перегрузка угля продолжается на ходу. К тяжести работы присоединились новые трудности. Корабль ведет ледокольную работу. Толчки и удары вдвое затрудняют переноску.

В моменты, когда должен произойти удар, капитан кричит сверху, со своего мостика:

— Полундра!

Люди, несущие мешки, на том месте, где их застиг крик, останавливаются и готовятся к толчку. Удар… И люди спешат дальше. Все чаще падения с мешками при толчках, и все меньше угля в трюме.

С углем покончено. Начинается перегрузка продовольствия с полубака в трюм № 1, предварительно вычищенный от угля и застланный брезентом. На ходу корма оседает все ниже и ниже, занимая нормальное положение.

Аврал по перегрузке кончается. На нем, как и раньше, работали все без исключения, Визе и Русинова вдвоем по очереди провели все научные вахты и делали наблюдения — научная работа не была прервана. Там, где в нормальных условиях работали три-четыре человека, должен был справляться один, работая по шестнадцать-двадцать часов в сутки.

Все измучены, устали, и все довольны. Мы победили, корабль снова идет вперед, к близкой и желанной цели — к чистой воде Берингова пролива.

Колючинская губа остается позади. Миновали место зимовки Норденшельда. В радиорубке побледневший и измученный Отто Юльевич, закрыв глаза и откинувшись на спинку дивана, ожидает вызова по радиотелефону с «Совета», идущего к Берингову проливу.

Радист Гиршевич включает телефон, подносит микрофон ко рту, кричит и свистит для пробы.

— Перехожу на прием! Перехожу на прием! Говорите, говорите!

Все напряженно ждут. «Совет» отвечает. Говорит Дуплицкий, лучший ледовый капитан Владивостока.

Непрерывно трещат разряды, мешая слушать. Наушники не улучшают положения. Приходится переходить на телеграф.

Дуплицкий сообщает, что ему не удалось пробиться к острову Врангеля и забросить туда твердое и жидкое топливо. Не смог он передать на станцию и радистов. Остров остается без медицинской помощи. Самолетом взяты восемь зимовщиков и ценная пушнина. Машина «Совета» настолько повреждена, что Дуплицкий сомневается в возможности двигаться по Тихому океану без буксира. Надеется на нашу помощь. Сообщает ледовую ситуацию. Поражен беспримерной работой по установке лопастей во льду. Считает ее сверхчеловеческой, желает успеха. Связь с владивостокскими судами, находящимися у Колымы, также поддерживается, но с большим трудом и перебоями. Слышимость очень плохая. Спрашиваю Шмидта: