Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

Туман поднялся. Облака сидят на макушке каменной горы, возвышающейся над мысом. Сегодня ночью или завтра днем мы должны пройти мимо него. За ним будем двигаться быстрее.

20 сентября . Дрейф развивается благоприятнее, чем предполагалось. С запада или северо-запада все время дует хороший, попутный ветер, подгоняя льды, влекущие наш корабль.

До Берингова пролива теперь осталось каких-нибудь восемьдесят миль. Погода прекрасная. Свежий ветер. Холодно. Разводья местами замерзли, полыньи обросли молодым ледком. Лужи на палубе застыли. С облитых водой лодок свисают сверкающие на солнце сосульки.

Надеваем ветрозащитные костюмы. Это комбинезоны. Они сделаны из оболочки аэростата и состоят из широкой блузы с капюшоном и штанов. Надеваются поверх обыкновенной одежды и хорошо предохраняют от ветра.

Нас все время крутит. Корабль то одним бортом, то другим поворачивается к берегу. Мы идем вперед то носом, то кормой, то бортом. Наш путь, если его рассмотреть на карте, состоит из бесчисленных петель, зигзагов, спиралей, вензелей.

Подходим к мысу Сердце-Камень. Геолог Влодавец нервничает. Он мечтал побродить с молотком в руках по уступам мыса, похожего сверху на каменное сердце, и изучить геологическую структуру этого никем еще не обследованного куска земли.

Нас несет прямо на массив с далеко выходящим в море мысом, изрезанным острыми скалами.

Капитан боится, что нас выдавит на берег и посадит на скалы. Всю ночь идет наблюдение, и все готовы к авралу. В любой момент мы можем сесть на банку — подводную каменную гряду, и тогда — прощай, ледокол! Среди дрейфующих льдов его можно будет считать погибшим.

Капитан, не смыкая глаз, шагает по мостику. Все мы чувствуем себя прекрасно, все идет хорошо, мы идем к Берингову проливу, но бедный Воронин не находит себе места. Это его первая авария, и ему предстоит пользоваться чужой помощью. До сих пор, за все время его многолетней морской практики, из всяких бед и трудностей он выбирался самостоятельно и сам спасал свое судно.

Теперь же мы от Берингова пролива должны будем двигаться по Тихому океану до Владивостока на буксире. С этим капитану трудно примириться.

Мыс Сердце-Камень миновали благополучно. Не удалось Влодавецу побывать на этой земле. Остановиться мы не смогли. Перебраться с ледокола на берег тоже нельзя, так как между дрейфующими льдами и прибрежными камнями тянется полоса воды, не проходимая без каяка или байдары.

В кают-компании уже строятся планы на будущее. До Владивостока ледокол отремонтировать нигде невозможно. В Петропавловске на Камчатке судостроительных верфей и доков нет.

Владивостокская верфь, вероятно, занята своей плановой работой. Возможно, что мы будем отбуксированы в Хакодате или Нагасаки, в одну из первоклассных японских верфей. Сменив гребной винт, вернемся во Владивосток в полной исправности, для того чтобы дать ледоколу возможность двинуться обратно в Архангельск и участвовать в зимней зверобойной кампании, которая ежегодно приносит нашей стране большой валютный доход.

Почти весь сегодняшний день провели на льду, снимая нужные нам для картины сцены.

Удивительно, как быстро человек приспосабливается ко всему. Какие-нибудь два месяца как мы находимся в плавании, около месяца в общей сложности мы во льдах, а уже все, даже впервые попавшие в Арктику, приучились прыгать с одной льдины на другую, перебираться с багром или шестом по мелкобитому льду, прыгать с тороса на торос и переплывать на льдинах разводья. Глаз наметался и сам взвешивает устойчивость льдины и соразмеривает прыжок.

Дрейфуя в одном направлении, торосы и поля все время крутятся на воде, меняют место. Их то сталкивает и сжимает, то разводит. Одна льдина налезает на другую, торосы раскалываются, переворачиваются. Ледяные поля лопаются, из-под них на поверхность воды выскакивают новые глыбы.

Полярное море живет своей особенной жизнью. Из полыней и разводий выглядывают нерпы. Матросы посвистывают, и нерпы удивленно прислушиваются.

Охотник Чачба с багром и винтовкой прыгает по льдинам, стараясь добраться до нерпы. Он прекрасный стрелок, и убить нерпу для него ничего не стоит. Гораздо труднее вытащить ее из воды.

Зоолог Белопольский из ремней и обрубка дерева, утыканного острыми крючками, сделал охотничий эскимосский прибор, которым местные жители вытаскивают зверя из воды.

Убив нерпу, Чачба сейчас же старается вытащить ее этим самым «чукотским лассо».

Трал, спущенный под лед нашими учеными, вытаскивает на палубу прозрачных креветок, крабов и массу всякой цветистой подводной живности.

Бессильный и беспомощный ледокол крутится и, безвольно отдаваясь течению, дрейфует вместе со льдом. Моментами кажется, что он стоит на месте, иногда вдруг начинает быстро, так что это сразу заметно, двигаться вперед. Находясь на льду, надо все время следить за кораблем, и в тот момент, когда он вдруг срывается вперед, бросать работу и, нагрузившись тяжелой камерой со штативом, прыгать по льдинам, пускаясь в погоню за ним.

Отставать нельзя. Лодку здесь не спустишь и ледокол не остановишь. Капитан нас всех об этом предупредил, и мы знаем, что если кому придется отстать от ледокола, то надо будет на свой страх и риск выбираться по льду на берег и либо зимовать у чукчей, либо пешком идти к Уэлену.

Нам с аппаратурой, конечно, это сделать невозможно. Поэтому мы все время начеку и следим за разводьями. В крайнем случае можно будет устроиться на небольшой льдине и, отпихиваясь баграми, «догонять» ледокол. Так уже несколько раз было, правда, на небольшом расстоянии.

Сегодня утром мы расположились на большой льдине и начали снимать штурмана Маркова с двумя матросами, путешествовавших по торосам в поисках пресной воды.

Пресная вода на корабле кончилась. Несколько цистерн засолилось. В них, вероятно, проникла морская вода. В пище это еще не так заметно, но чай и кофе стали отвратительными на вкус.

На льдинах есть талые лужи, наполненные пресной водой, затянутые сверху коркой льда. Если Марков найдет хорошую воду, то льдину подтянут к борту ледокола лебедкой и воду перекачают шлангами.

Ледокол стоит сейчас кормой на восток, упираясь носом в большую льдину, с которой мы снимаем.

К нам по трапу спускается Отто Юльевич. В разгар съемок раздается крик Лимчера:

— Берегись, ледокол отходит!

Действительно, ледокол, вдруг повинуясь какому-то подводному течению, рванулся вперед кормой, отдаляясь от нас. Полоса воды между нами и ледоколом становится все шире и шире. Бросаем работу и, обегая полыньи, прыгаем с одной качающейся льдины на другую, бежим вдогонку за ледоколом. Несколько раз искупавшись, с наполненными водой сапогами, бешено работая баграми и шестами, плывем к ледоколу на льдине.