Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

Хуже всего вынужденное безделье. Все работы прекратились. Надо спокойно ждать. На палубе холодно, в каютах скучно. Кто играет в шахматы или в шашки, кто читает. Каждого приходящего с палубы спрашивают:

— Ну, как дела?

Тот машет рукой:

— Все на том же месте.

24 сентября . Ветер изменился. Дует норд-ост. Вместе со льдами нас опять несет обратно, мимо Инкигура, отдаляя одновременно от берега. Холодно. Все полыньи и разводья полностью затянуты молодым, но уже довольно крепким льдом. Скоро можно будет по нему ходить и не бояться провалиться. Берега не видно. Густой туман. Падает снег, засыпая крупными хлопьями палубу и снасти. Он забивается во все расщелины, тая только около машин и теплых паропроводов.

На корабле тихо. Не стучит даже якорный канат. Сегодня к полудню выяснилась безнадежность этой борьбы, и капитан в час дня приказал выбрать якорь. Мы опять отдались воле ветра. Другого выхода нет. Если ветер не переменится и дрейф не остановится, то за ночь мы неминуемо вернемся на траверз мыса Сердце-Камень.

Настроение ухудшается. Зимовка почти обеспечена. На «Литке» нам рассчитывать нечего. Он сам зазимует. Если так будет продолжаться, нас может загнать далеко на север.

На берег теперь тоже не вылезешь. Вдоль берегов лед еще долго будет взламываться, его не перебежишь, а когда замерзнет, то нас унесет черт знает куда. На берегу много поселений чукчей, и до Уэлена нетрудно было бы добраться, но это возможно только зимой, с санями.

В кают-компании тепло. Несмотря на ворчание старшего механика, мы плотно закрываем двери, ведущие в трюм, и ходим теперь на палубу через машинное отделение.

Забрав опустевший чайник, буфетчик Саша уходит в камбуз, сталкиваясь в дверях с Мухановым. У Муханова в руках листок бумаги, который он вывешивает на стене. Последние известия — телеграммы Наркомвода и «Литке».

— Прочитай вслух!

Чаепитие прервано. Все внимательно слушают:

«Радио с «Латке»

«Срочная «Сибиряков».

ШМИДТУ, ВОРОНИНУ.

Горячо, искренне сочувствуем вашей неудаче на пороге завершения исторического перехода.

Если «Литке» удастся благополучно выйти Ледовитый океан, несомненно рады будем помочь вам. Сообщите, в каком расстоянии от Инкигура, какой глубине, какой ледовой обстановке находитесь. Имеем по-прежнему штормовую погоду. Вне зависимости выгрузки предполагаем 23-го, 24-го выйти судами обратно до возможного предела, случае неудачи попытаемся пробиться одним «Литке». Просим ежедневно информировать вашем положении. Имеете ли связь центром?

Искренний привет. ЕВГЕНОВ».

Вторая телеграмма от Наркомвода:

«Радиоцентр. Хабаровск. «Сибиряков».

ШМИДТУ.

Ледоколу «Литке», пароходу «Совет» дано приказание оказать вам помощь. Информируйте положение».

И наконец две запоздалые телеграммы от Гончарова, принятые 23 сентября.

«Молния капитану «Сибирякова».

Если имеете возможность, окажите содействие пароходу «Совет», находящемуся около острова Врангеля. Снеситесь с ним радио, выясните положение совместно капитаном «Совета», самолетом Комсеверопути».

«Молния капитану «Сибирякова».

Получили «Совета» известие: «Сибиряков» потерял гребной винт. Имеете нет запасной, можете сменить сами. Если нуждаетесь бункеровке, свяжитесь «Советом», находящемся Уэлене. Результат молнируйте».

Все переменилось. Десять дней тому назад «Совет» терпел аварию и рассчитывал на нашу помощь. Сейчас искалеченный «Совет» вышел на чистую воду и идет вдоль берегов Тихого океана, мы же, беспомощные, крутимся во льдах.

Незаметно началась подготовка к зиме. Снова идут разговоры о предстоящей разборке кают, утеплении твиндека и переводе всех в одно помещение. Молчит судовой телеграф.

Вахтенный штурман в шубе мрачно всматривается в темную даль. На заснеженной палубе пусто. Воет машина радио. Изредка пробежит с телеграммой в руке радист или прошмыгнет вахтенный матрос, закутанный в шарф, в надвинутой на нос шапке.

Тихо поскуливает пес Таймыр, полученный нами в подарок с «Пионера» на Новосибирских островах. Он болен и, наверное, сдохнет. Хандрит и песик Муханова Пушоня.

Крысиный молодняк пищит и возится где-то за стенами. Скучно и тоскливо, но киснуть нельзя. Зимовать так зимовать, на то и шли.

С мыслью о зимовке все свыклись. Больше огорчает, что не удалось выполнить задание — пройти Северный морской путь в одну навигацию. Зазимовали все-таки!

Я беспокоюсь за нашу кинематографическую пленку. Она может завуалироваться и испортиться, если пролежит год без проявки. Если мы станем на зимовку и нас не занесет очень далеко на север, нужно попытаться как-нибудь переправить ее на берег, а оттуда на «Уссурийце» доставить во Владивосток и дальше в Москву.

Есть другая возможность: если «Литке» будет проходить мимо нас и не сможет взять нас на буксир, постараться перебросить на него весь заснятый материал. Все-таки в будущем году он раньше нас будет на Большой земле.

Холодно. Сыро. Отопление поддерживается только, чтобы не замерзли трубы.

25 сентября. Положение ухудшается. Мы все время дрейфуем не только на запад, но и на север. Туман держится весь день. Только на один момент он рассеялся и позволил рассмотреть, что нас отнесло очень далеко и земли совсем не видно. Лед немного разрядился, и мы всеми силами сопротивляемся дрейфу. Снова выброшен якорь, и каждые полчаса грохочут взрывы, от которых корабль вздрагивает.

Взрывы расшатывают корпус судна, отбивают заклепки и создают течи. Вахтенные матросы все время выкачивают воду из трюмов. Обнаруженные течи сейчас же заливаются цементом. Взрывы приходится делать у самого корабля. Мы к ним привыкли так, что никто не уходит с палубы под прикрытие, все смотрят вверх, наблюдая за полетом ледяных осколков.

С ветрами и льдом творится что-то невероятное. Визе разводит руками. Он ничего не может понять — ветер в одну сторону, льды в другую. По метеорологическим наблюдениям и радиосводкам, ветер должен перемениться.

Вчера мы были в самом центре циклона, а сегодня дует норд-ост, он то раздвигает льды, то снова сжимает их вокруг корабля.

С «Литке» второй день нет никакой связи.

Единственно, кто, пожалуй, доволен нашей аварией, — это Визе. Для изучения течений и ледовых дрейфов обычно применяются разного вида буйки — огромные деревянные яйца со вделанными внутри трубками, в которые заключаются записки о месте отправления и обратного возвращения. Такие буйки сброшены нами в воду и на лед по всему нашему пути. В связи с тем, что мы отданы воле течения и ветров, Визе сам может точно регистрировать все малейшие отклонения и собирать ценные научные наблюдения.