Владимир Шнейдеров - Великим Северным (Поход Сибирякова)

С борта ледокола сброшен для нас трап. С другой стороны спешит Чачба, таща за собою небольшую нерпу, которую ему удалось подстрелить и с трудом вытащить из воды.

Проходит каких-нибудь пять минут, и ледокол снова стоит на месте, сжатый со всех сторон льдами. Спускаемся на лед и продолжаем прерванную работу.

К вечеру ветер стихает, и наше продвижение становится еще более медленным. Если бы ветер не ослабел, то, по расчетам наших штурманов, через два дня мы были бы уже у ворот в Тихий океан.

Береговое течение, которое нас несет, огибая Чукотку, сворачивает прямо в Берингов пролив. Правда, у другого берега пролива идет встречное течение, которое сворачивает на север и несет льды прямо к Северному полюсу. Будем надеяться, что мы в него не попадем…

Сегодня решено устроить вечер. Это необходимо для того, чтобы воодушевить и еще теснее сплотить всех перед окончанием нашего похода, подбодрить капитана, угнетенного аварией.

Завхозу уже дано распоряжение на отпуск продуктов. Добровольцы приготовляют столы; художники рисуют шаржи. Все веселы и уверены в успешном окончании экспедиции. А ведь только несколько дней назад обсуждался вопрос об экономии угля, о выключении котлов и переходе на «камельковое» отопление, о разборке кают и оборудовании общего помещения, об уменьшении существующих норм питания и раздаче спальных мешков.

Быстро проходит парадный ужин. Поет хор, играет доморощенный оркестр, выступают отдельные исполнители — кто во что горазд. Забываешь, что находишься в Северном Ледовитом океане, на беспомощном, неуправляемом ледоколе, вдали от берега, от культурных центров. Все уверены, что завтра мы увидим мыс Дежнева, а еще через день выйдем из льдов.

Расходимся только под утро, когда туманный восток начинает светлеть. Ледокол засыпает…

Не слышно ритмичного шума мощной машины. Тихо постукивает динамо, да воет мотор радиостанции — радисты кого-то вызывают.

В воздухе тихо. Сильный туман. Движения льдов не разберешь, пеленговаться не на что — все кругом как в молоке. Скорее бы рассвет, чтобы узнать, насколько нам удалось продвинуться вперед к цели.

21 сентября . Упорно держится туман. Берегов совсем не видно.

К полудню туман начал рассеиваться. Далекий берег обрисовывается расплывчатыми контурами. Стали появляться черные горы и знакомые выступы мыса.

Что это? Где мы находимся?

— Смотрите, смотрите, ведь это Инкигур!

Верно, мы вернулись обратно к мысу Инкигур, уже пройденному вчера. Вдали виден Сердце-Камень, вчера скрывшийся было из виду.

Все встревожены.

Дрейф льдов изменился, и нас несет обратно. Все, что мы продрейфовали на восток за ночь, пошло насмарку. С большей скоростью, чем мы двигались по течению, льды тащат нас против течения.

Визе все время ведет какие-то подсчеты, сверяет радиосводки. Наконец готово объяснение изменению дрейфа. Можно предположить, что сильный ветер в районе Аляски нагнал много воды и льдов с востока на запад. Их мощный напор надавил на массив дрейфующих льдов нашего района, перебил слабое береговое течение и понес нас вместе со льдами обратно. Если так будет продолжаться долго, может выйти скверная история. Надо сопротивляться. Надо всеми силами удержаться на месте, стараясь не выбиться из течения, выжидая новой перемены дрейфа.

— Отдать якорь!

Якорь уходит на дно. Якорная цепь натягивается, как струна. На нее напирают тысячи тонн торосов и ледяных полей. Цепь дрожит. Эта дрожь, отдающаяся на всем корпусе корабля, означает, что якорь ползет по дну, не задерживая корабль на месте. Льды напирают на канат, грозя оборвать стальную цепь…

С вытравленным якорем нас тащит назад все же медленнее. Штурманы дежурят на баке, то подбирая, то вытравливая якорную цепь, стараясь освободить корпус судна от напирающих льдов.

Каждые две-три минуты стучит лебедка якорной машины. На палубу вызваны подрывники. Когда большое ледяное поле напирает на корабль, капитан отдает команду:

— Подорвать лед!

Идут часы. Гремят взрывы. Стучит лебедка. Люди работают, не останавливаясь ни на минуту, сменяя друг друга в непрерывной борьбе со льдами.

Радио приносит новое известие. Рыболовный тральщик «Уссуриец» подошел к Уэлену и забрал с «Совета» запасы продовольствия и уголь.

Калека «Совет» пойдет во Владивосток, попутно выполняя все наши поручения. Он заберет самолет Красинского и геологов в бухте Провидения.

Тральщик «Уссуриец» будет выжидать благоприятных условий и искать подхода к нам около Уэлена, если нас не вытащит дрейфом к Берингову проливу. Сводки о состоянии льдов в Беринговом проливе весьма неутешительны. Пролив забит тяжелыми девятибалльными льдами.

С большим трудом удалось наконец связаться и с «Литке». Начальник экспедиции Евгенов, оказывается, ничего о нашем положении не знает. Он сообщает, что все суда своего каравана поведет в Чаунскую губу, где поставит их на зимовку. С транспортом «Сучан» он думает пойти во Владивосток, выйдя в обратный путь числа 23-го — 25-го. Таким образом, в тылу мы имеем на всякий случай сильную помощь, если… если только не стукнет зима. Тогда сам «Литке», несмотря на его машины, не сумеет пробиться и зазимует. А зима уже на носу»

Все время на юг летят стаи птиц, прощаясь с севером. Это предвестие морозов. И так уже температура три градуса ниже нуля. Полыньи и разводья почти все замерзли.

Снова со всей остротой встал вопрос о зимовке. Снова начались подсчеты, за сколько времени можно пешком дойти до Уэлена. Кое-кто поговаривает о том, что ледокол не выдержит зимнего сжатия льдов — его раздавит.

Кто-то подсчитал, что квадратный километр льда давит с силой в миллион тонн. На нас же напирают десятки квадратных километров.

Темнеет. Ночью приносят с палубы приятное известие — дрейф в обратную сторону как будто прекратился и хотя очень медленно, но мы снова движемся на восток.

Якорь выбран, и вместе со льдами, вплотную окружающими нас, мы идем по течению, одновременно отдаляясь от берега.

22 сентября . Медленно дрейфуем на восток. По подсчетам Визе, течение имеет скорость четыре десятых мили в час, то есть при самых благоприятных условиях, без противного ветра и обратного дрейфа, в сутки мы сделаем немногим более девяти миль.

До Уэлена осталось сейчас миль пятьдесят, при нашем ходе — это пять-шесть суток пути. Лед движется на восток только при благоприятном ветре или при скорости ветра противного не более десяти метров в секунду. При большей скорости течение становится бессильным, и лед начинает двигаться обратно, по ветру.

Ветер сейчас у нас неблагоприятный, но, к счастью, слабый — два метра в секунду.

Незаметно для глаз мы ползем на восток.