Арто Паасилинна - Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Епископ предложил Оскари Хуусконену взять официальный частично оплачиваемый отпуск на год и отправиться на лечение к психиатру. Пасторша говорила о том же, когда с ней беседовали на эту тему.

– И еще: от этого мохнатого зверя ты должен избавиться. Отвези его в ветеринарную клинику и усыпи.

– Спать ему не нужно, он только что проснулся после зимней спячки.

Епископ считал, что представителям церкви не подобает держать дома медведей. Это слишком необычно. Священник должен быть неприметным, ничем не выделяться среди обыкновенных людей, тогда распространение слова Божьего будет удаваться лучше.

– С телевидением то же самое: чем глупее там показывают программы, тем больше у них зрителей. Церковь должна идти в ногу со временем и опускать интеллектуальный уровень проповедей до самого плинтуса.

– Тебе, дорогой епископ, это, пожалуй, под силу.

Атмосфера накалилась, и медведь это почуял. Когда епископ составил распоряжение о годовом отстранении пастора Хуусконена от работы и настало время покинуть кабинет, медведь вцепился епископу Уолеви Кеттерстрёму в штанину, оттяпал от нее здоровенный клок и не отдавал его, а только угрожающе рычал.

– Если бы я не был верующим человеком, то вызвал бы сюда полицию, и ты, Оскари, попал за решетку, а из этого чертова зверя дух бы выбили, – разъяренно сказал епископ и ушел.

Брак распался, имущество разделили. Оскари Хуусконен потерял свой летний домик, движимое имущество, но получил медведя и машину экономкласса японского производства. А также инструменты для бритья, одежду, книги. До второй половины мая он мог жить в летнем домике на острове посреди озера Нуммиярви, но затем и оттуда предстояло уехать, поскольку новый хозяин хотел вступить во владение недвижимостью.

Оставалось только загрузить немногочисленные вещи в машину и посадить Черта на переднее сиденье. Оскари Хуусконен опоясал живот своего питомца ремнем безопасности. Черт сначала отнесся к этому с неудовольствием, но когда Оскари огрызнулся и щелкнул его по носу, он смирился и утихомирился. Они тронулись с места. Безработный пастор находился на распутье. Пусть все идет как идет, думал Оскари Хуусконен, какая разница.

По дороге приблизительно в сторону Пори ему вспомнились стихи из 3-й главы Книги Екклесиаста:

Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог и чтобы они видели, что они сами по себе животные; потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что всё – суета! Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах.

Медведь молча слушал, как это у медведей в обычае. Свою точку зрения он не высказывал, а только смотрел вперед через ветровое стекло, что позволяло Хуусконену трубить стихи из Книги Екклесиаста.

В Гуйттинене Оскари Хуусконен заправился и проверил давление в шинах. В кафе при заправке он купил гамбургеры – и себе, и Черту. Медведя предстояло обучить хорошим манерам: Оскари не позволил ему проглотить гамбургер мгновенно, а показал, что надо кусать, как человек. После еды Хуусконен вытер мордочку Черта бумагой. Обучение давалось косолапому легко, поэтому он понял: физиономию вытирали бумагой тогда, когда кормежка подходила к концу.

– Мне стоило убить тебя еще осенью, – размышлял вслух пастор Оскари Хуусконен, продолжая путь из Гуйттинена. – И всего этого безумия последней зимы не было бы.

Медведь взглянул на пастора, склонив голову набок и со слезами в глазах. Неужели он понял, что Хуусконен говорил о его смерти? Все же вряд ли. Наверняка это острые специи гамбургера, особенно лук и горчица, вызвали слезы на глазах у дикой твари.

Но куда они направлялись? Никуда, цель отсутствовала, никто их нигде не ждал. Пятидесятилетний мужчина не обладал гибкостью молодого бродяги. Пастор Оскари Хуусконен оказался в ужасном положении, жизнь повернулась к нему спиной.

«Я могу быть немного сумасшедшим, по крайней мере невротичным», – полагал пастор. Однако это не важно, сейчас ему взяться бы за какое-нибудь дело, чтобы неповадно было полагаться на волю судьбы. Судьба? Да это просто клубок дьявольских совпадений, мерзкая западня, из сетей которой лучше поскорее вырваться. Попытаться вырваться. В дороге пастор был с медведем; сначала следовало напрячь ум и придумать обоим цель, место назначения, затем направиться туда и начать что-то делать.

– Проживем пока хотя бы это лето. Убью тебя осенью, если ничего другого не придумаю.

Из Гуйттинена Оскари Хуусконен направился в Турку, а затем решил свернуть в Вампула. Пастор вспомнил, что там находится Христианское народное училище, куда в шестидесятые годы он порой наведывался на один светский семинар.

Вампула – крошечное местечко с населением сто человек, и Хуусконен не узнал в нем знакомых черт. На заправке ему рассказали, что в деревне по-прежнему функционирует народное училище, где и сейчас, в летнее время, проводятся различные курсы. По наводке пастор поехал туда. Училище занимало двухэтажное деревянное здание с желтыми стенами, к нему вела двухсотметровая березовая аллея; во дворе был газон и усыпанная щебнем парковка – там Хуусконен припарковал машину. Черт остался сидеть в салоне.

День уже близился к вечеру, из столовой унесли обеденную сервировку, люди пили кофе. В училище проходило два летних курса: наблюдатели за птицами, в том числе несколько иностранцев, приехали послушать лекции, а вторая группа, поменьше, изучала лимфотерапию.

В общежитии нашлось место и для пастора Хуусконена. Ночевка обошлась ему недорого, особенно когда он представился пастором в частично оплачиваемом отпуске. Хуусконен занес в свою маленькую комнату чемоданы и привел туда медведя, следя за тем, чтобы никто этого не заметил. В комнатке стояло две кровати, письменный стол и обшитое тканью кресло. Телефона не было. Пастор Хуусконен выделил Черту отдельную кровать, и косолапый с удовольствием на нее плюхнулся. Оскари принес с кухни оставшуюся с обеда еду. Рулет из рубленого мяса оба съели с удовольствием. Оскари снова вытер медведю рот и попытался научить его делать это самостоятельно. Пока не очень-то получалось. Ковырять в зубах медведь тоже никак не мог.

Душ и туалет располагались в коридоре. Оскари Хуусконен отвел медведя к унитазу и проследил за тем, чтобы зверь справил нужду туда. Затем пастор оторвал несколько витков бумажного полотенца и вытер медведю зад. Совершать это действие он тоже попытался научить медведя самостоятельно. Но с первого раза Черт не понял.

– У тебя, юный друг, суровая школа впереди, в спячке больше не полежишь, – пробормотал пастор Хуусконен, ведя медведя по коридору обратно в комнату. Медведь послушно прыгнул к себе на постель отдыхать.