Арто Паасилинна - Тысяча Чертей пастора Хуусконена

– Очень способный зверь, – признал капитан.

После обеда они втроем зашли в машинное отделение. Капитан с довольным видом показывал свой корабль: хоть «Алле Тарасовой» и было почти двадцать лет, после ремонта она находилась в лучшем состоянии, чем когда-либо, ее двигатели прошли техническое обслуживание, их оснастили современной электроникой. Возвращаясь с капитанского мостика, Леонтьев и его гости заглянули в ночной клуб, откуда доносилась громкая рок-музыка. В клубе под запись тренировалась танцевальная группа из пяти человек: двое подтянутых мужчин и три хорошеньких девушки в трико. Они разучивали ритмичные движения, их бедра качались, в жестах сквозило эротическое сладострастие. Пастор Хуусконен спросил, откуда эта группа.

– Мне кажется, это питерские шлюхи, – пробормотал капитан. – Они не входят в экипаж корабля, танцуют на подряде. Раз уж теперь это круизный лайнер, нужна какая-то программа.

Пастор Хуусконен спросил, нельзя ли ему тоже стать участником программы. Ему достаточно получать трехразовое питание и символическую плату за выступление. На уме у Оскари Хуусконена был эстрадный номер, где они с Чертом демонстрировали бы свое искусство: медведь изображал бы его слугу, выполняя всякие забавные трюки, которые уже знал, – стирал бы белье, гладил рубашки, прислуживал за столом и так далее. А потом пастор проводил бы молебны, осеняя себя крестным знамением, и все такое.

– А это идея! – несказанно обрадовался капитан дальнего плавания Василий Леонтьев. Заодно он признался, что эта мысль тоже пришла ему в голову, но он стеснялся предложить подобное священнику. На корабле действительно требовались какие-то еще развлекательные мероприятия вдобавок к тому, что девицы легкого поведения вертели задницами, а их коварные сутенеры отбивали такт ногами.

– Устройте так, чтобы вас приняли в профсоюз моряков, я напишу вам предложение о найме. Паспорт у вас, наверное, есть? И что с бумагами у медведя?

Пастор Хуусконен объяснил, что у Черта имелось необходимое разрешение от министерства выступать в качестве ручного домашнего животного, написанное еще до того, как его подарили пастору.

– Мне преподнесли его прихожане на мое пятидесятилетие.

– А когда мне исполнилось пятьдесят, ребята подарили мне живого пингвина, мы тогда плавали в водах Новой Зеландии. С возрастом он стал неимоверным щеголем и от него воняло, как от свалки. Я продал его птичьему парку в Питере, где эта сволочь заразила других водоплавающих птиц сальмонеллой – по слухам, они все протянули ноги.

Потом капитан сообщил, что примерно через неделю судно выйдет из Уусикаупунки.

– Сначала мы планировали плыть через Финский залив до Ладоги, оттуда через Онегу и по каналу до Белого моря, но некоторые шлюзы оказались то ли слишком короткими, то ли не в полном порядке. В любом случае, мы выйдем по Балтийскому морю через датские проливы в Атлантику, пройдем вдоль норвежского побережья мимо Петсамо до Кольского полуострова. В Мурманске подберем оставшуюся часть команды и примем первых туристов, затем поплывем из Баренцева моря в Белое до Архангельска и вернемся через Соловки обратно в Мурманск за новыми туристами. У вас достаточно времени обучить медведя, пока мы доплывем до Мурманска.

Капитан еще добавил, что готов платить пастору зарплату полноценного члена экипажа, но медведю придется довольствоваться половиной ставки матроса.

– Курс рубля плохой, но вы можете взять свою машину на палубу и продать ее в Мурманске, тогда, по российским меркам, вы сказочно разбогатеете – пока инфляция позволяет.

Хуусконен посчитал идею отличной. Контракт был подписан, и пастор начал готовиться к вступлению в профсоюз моряков.

Через неделю пассажирский теплоход «Алла Тарасова» вытащили на буксире из дока Уусикаупунки, и лоцман вывел судно в открытое море. Он взял курс на юг, к новым горизонтам. На корабле отправились в море также пастор Оскари Хуусконен и его медведь Черт. Морской священник и морской медведь.

Пассажирский теплоход «Алла Тарасова» покачивался на волнах туманной Атлантики. На передней палубе корабля был закреплен личный автомобиль Оскари Хуусконена. Сам пастор стоял, облокотившись о леер, у правого борта и смотрел на то и дело выглядывавшие из тумана отвесные скалы. Была ночь, но по-прежнему светлая: на севере летом солнце не заходит за горизонт. «Алла Тарасова» уже проплыла мимо Хаммерфеста, ее нос был направлен в сторону Северного Ледовитого океана.

Пастор предавался печали. Он покинул родную сторону и оказался от нее далеко, на пути к Белому морю. Было ли решение о путешествии принято слишком поспешно, без учета последствий? Теперь Оскари Хуусконен оказался моряком и циркачом в одно и то же время, что казалось немного странным.

Во время плавания Черт чему только не научился. Он выполнял обязанности помощника стюарда, юнги в салоне командного состава. Он не только прислуживал за столом, но еще и вытирал в салоне пыль, обычно собственной шерстью, которая отличалась большей плотностью, чем тряпка для пыли, и оставляла чистый след, если сперва ее смачивали водой. Полы он протирал следующим образом: на лапы ему повязывали тряпки, словно портянки. Черту оставалось лишь топтаться по салону – чистоты он добивался за рекордно короткое время. Он даже умел полоскать тряпки в ведре, обмакивая в ведро по одной лапе зараз.

Через двое-трое суток белый теплоход прибудет в Мурманск, где на борт поднимутся две сотни желающих отправиться в круиз. Пастор нервничал: как у него с медведем получится развлекать туристов? Он, конечно, тренировался. Пастор написал множество сценариев молебна на корабле. Все должно пройти хорошо. Глядя на мглистое море, Хуусконен думал о своем непростом положении. У него остались только старая машина и молодой медведь, причем автомобиль он в Мурманске сразу продаст, а зверя, видимо, придется осенью убить, поскольку дольше невозможно будет его кормить на ничтожные деньги, что удается заработать. Черт сильно подрос: его высота в холке составляла почти метр, а вес – больше ста килограммов. С него можно было бы снять великолепную шкуру.

Косолапый топтался по палубе корабля когда вздумается, потому что пастор Хуусконен составлял ему компанию не всегда. Медведь мерил взглядом спасательные шлюпки и плоты, когда вдруг ему вспомнилась тренировка по аварийной эвакуации с судна, которая проводилась в большой суматохе несколько дней назад, пока корабль стоял на бункеровке в Киле. Черт участвовал с Хуусконеном в тренировке на палубе, и сейчас ему взбрело в голову начать ту же суматоху самостоятельно. У медведей в целом хорошая память, а у Черта она оказалась просто отличной. Он вцепился зубами в пусковой линь спасательной шлюпки и принялся его дергать, как показывали русские моряки, чтобы клапан газового баллона открылся. Все произошло в мгновение ока – удерживавший шлюпку канат стремительно закрутился в блоке грузоподъемного устройства. Один канат освободился от другого, и тяжелая спасательная шлюпка, отделившись от шлюпбалки, быстро опустилась в море. Медведь решил, что дело заспорилось. Он перегнулся через леер и посмотрел, как лодка шлепнулась в волны, а затем радостно схватил в зубы и когти пусковые лини спасательных плотов. С энтузиазмом Черт спустил в море три плота и уже возился с четвертым, как вдруг на корабле заметили происходящее. Завыла тревожная сирена, на палубу примчались люди.