Арто Паасилинна - Тысяча Чертей пастора Хуусконена

– Конечно же, смерть одной особи освобождает место для другой, новой: вид не исчезает из-за смерти особи, а остается жить, и новая особь оказывается более развитой, чем предыдущая. Именно это эволюция и обозначает.

Сонья вздохнула, сказав, что, по крайней мере, она верит в человеческое бессмертие, в то, что в последний день Господь воскресит всех умерших верующих.

Пастор Хуусконен заметил, что и здесь все не так просто. Входят ли в число заслуживающих спасение лишь те, кто обратился в веру до смерти, или вообще все люди? Человек из каменного века не верил в лютеранского Бога, потому что ничего о Его величии не знал. Он вполне мог быть чутким и воспитанным, но тогда надежды попасть на небо в последний день не было… А где проходит граница между человеком и животным? Попадет ли на небо верующая обезьяна, или надо уметь разговаривать и пользоваться оружием, чтобы тебя сочли пригодным для неба?

– Войтто Виро когда-то утверждал, что его собака попала на небо, – вспомнила Сонья.

– У Черта могут быть проблемы, – произнес Хуусконен, глядя на медведя.

В центре деревни залаяли собаки. Медведь заворчал: он испугался и задергался на поводке. Некоторые особо свирепые особи наверняка разгуливали на свободе – лай приближался из-за домов, через лес в стороне от березовой аллеи народного училища.

– Неужели собак теперь не держат летом на привязи? – удивилась Сонья.

– Они почуяли запах Черта. Может, отвести его домой?

Сонья снова вернулась к главным вопросам бытия:

– А Сотворение мира? Разве это все-таки не доказывает существование божества? Ничто не возникает из ничего, жизнь создана Творцом.

– Ну да. Бога надо считать довольно некомпетентным творцом. Природа вышла приемлемо красивой, но создание человека обернулось катастрофой. Если бы, например, какой-нибудь часовщик выполнял свою работу так же скверно, то его сразу уволили бы. Неужели где-то еще, в других мирах, не господствует все время такой вид и такой разум, для которого это кристально ясно и само собой разумеется?

Хуусконен еще продолжил бы религиозное философствование, но по полю навстречу мчались три или четыре собаки: впереди большой барбос с раскатистым лаем, следом шпицы с хвостами колечком – все они безжалостно набросились на Черта. Бедный медведь пострадал от накинувшейся на него своры. Он отважно сопротивлялся, но намордник мешал драться, а поводок запутался в задних лапах. Зато передние были свободны, и с силой и ловкостью молодого медведя Черт дал агрессорам настоящий отпор.

Пока страшное тявканье и вой продолжались, пастор Оскари Хуусконен схватил у самой дороги шест и принялся бить им сварливых собак. Когда с Черта сняли намордник и он смог открыть свою белозубую медвежью пасть, деревенские собаки сочли, что лучше отступить. С воем они убежали в тянувшийся вдоль полей перелесок. Черт приготовился ринуться за притеснителями, но Оскари схватил поводок и больше не выпускал его из рук. Тяжело дыша, троица вернулась под кров народного училища. Пастор похвалил медведя:

– Здорово же ты, Черт, дерешься.

Атмосфера в Христианском народном училище Вампула накалилась вскоре после Ивана Купалы, поскольку на курсы по психологии отношений туда нахлынули представители церковной совещательной комиссии по семейным делам: сразу стало ясно, что свободные отношения между пастором Оскари Хуусконеном и биологом Соньей Саммалисто порицались, и присутствие медведя по имени Черт недоверия не рассеивало.

Сонья Саммалисто и Черт еще постирали и погладили белье, Сонья составила из собранных в начале лета заметок связный текст и отправилась в Оулу. Как же дорог момент расставания, думал Оскари Хуусконен, давая Сонье деньги на билет на самолет. Оставшись с медведем, Оскари только путался под ногами у слушателей курса по психологии отношений и поэтому тоже решил покинуть училище. Оплатив счет за проживание, он поехал через Кёюлиё в Раума, переночевал в гостинице и на следующий день отправился дальше, в Уусикаупунки.

Производство машин в городе сократилось, безработные мужчины болтались по улицам и кабакам, атмосфера царила угнетающая. Безработица охватила и док Уусикаупунки, где на тот момент стояли на ремонте всего пара судов: немецкий ролкер «Ганза» и русский пассажирский теплоход «Алла Тарасова», когда-то построенный на гданьской верфи; его капитальный ремонт сейчас подходил к концу. Пастору Хуусконену довелось встретиться с капитаном, приятным и опытным моряком Василием Леонтьевым, прибывшим принять отремонтированный корабль. Встреча была случайной. Оскари Хуусконен бесцельно ехал по дороге, ведшей к доку. У ворот стоя мочился седобородый капитан дальнего плавания. Медведь тут же визгом дал понять, что тоже хочет справить нужду. Оскари остановил машину и отвел Черта в тень ограждения из стальной сетки. Медведь посмотрел на капитана, прислонился одной лапой к ограде и начал облегчаться, как человек; пастор Хуусконен последовал примеру этих двух. Капитан закончил дело первым, потеребил свой причиндал и застегнул молнию. По-английски он спросил:

– Это же медведь, да?

– Он самый, – подтвердил пастор Оскари Хуусконен.

Когда они представились друг другу, капитан Леонтьев пригласил Хуусконена осмотреть корабль. Это был настоящий пассажирский теплоход длиной сто метров, белый и старый, рассчитанный на две сотни пассажиров и экипаж из ста человек, из которых прибыла только половина, главным образом техники, испытывавшие новые корабельные дизели. В кают-компании капитан предложил Хуусконену и Черту легкий обед и несколько рюмок. О себе он рассказал, что одинок, плавал в молодости на китобойном судне в Тихом океане, потом занимался грузовыми перевозками в Каспийском море, а теперь, после перестройки, его отправили в Архангельск – открыть пассажирский маршрут вокруг Кольского полуострова, до Мурманска.

Пастор Оскари Хуусконен тоже поведал о своей жизни: он был лютеранским священником и доктором теологии, проповедовал в финской деревне, возглавлял приход. К настоящему моменту его временно отстранили от должности, он получал только половину зарплаты и дрейфовал со своим медведем по миру без определенной цели.

После еды Черт сложил лапы в молитвенном жесте и принялся издавать какие-то звуки – медведь благодарил за еду.

– А может, научить его креститься? – спросил капитан.

Что ж, попробовали. Василий Леонтьев несколько раз показал Черту пример. Оскари Хуусконен скомандовал питомцу:

– Давай, Черт, повторяй!

За несколько минут медведь выучил новый трюк: он прикладывал правую лапу ко лбу, проводил ею вниз и по щекам и выглядел при этом вполне набожно.