Василий Боткин - Письма об Испании

Боткин, прочитав книгу Фориеля «История провансальской поэзии», сделал вывод, что «арабская поэзия, а вместе с ней и арабское рыцарство, сделались первообразом поэзии трубадуров и рыцарства европейского».«Арабская теория» происхождения провансальской лирики была распространена в первой половине XIX в., как справедливо заметил М. П. Алексеев [220]. В подтверждение своего тезиса Боткин цитирует арабский роман VIII в.

Из исторических трудов Боткин прочитал двухтомник Шарля Вайса (Weiss), профессора Collège Royal de Bourbon «L’Espagne depuis le règne de Philippe II jusqu’à l’avènement des Bourbons» (Paris, 1844), из которого взял много данных [221]. При переписке Боткин, очевидно, спутал историка Marina (1754—1833) с другим известным историком Испании — Juan de Mariana [222].

Боткину был известен труд Минье «Антонио Перес и Филипп II» [223], который он перевел на русский язык для «Отечественных записок» (1847, № 10, отд. II, с. 41—66; № 11, отд. II, с. 1—33). Он цитирует также обширные отрывки двух записок Хуана де Риберы, епископа Валенсии (1602—1603), об изгнании морисков [224], ссылается на следующие книги: Fonseca. Justa expulsión de los Moriscos; Ginés Pérez de Hita. Las guerras civiles de Granada. Conde José. Historia de la dominación de los Árabes en España. Madrid, 1820—1821. Последняя книга, которая была переведена на французский язык [225], пользовалась авторитетом в течение 30 лет, до опубликования в 1850 г. труда: Dozy. Recherches sur l’histoire politique et littéraire de l’Espagne pendant le moyen âge. Т. Н. Грановский, будучи тогда профессором Московского университета, написал об этом статью в «Отечественных записках» (1854, № 6) [226]. Но Боткин еще не мог знать книги Дози, когда подготавливал свое письмо из Кадиса.

Боткин ссылался также на епископа Гуадикского — свидетеля на процессе Олавиде, устроенного инквизицией [227], о котором он узнал, прочитав книгу маркиза де Кюстина ( Custine marquis de. L’Espagne sous Ferdinand VII. T. II. Paris, 1838, p. 102—118).

Путешествия, конечно, тоже должны были привлечь внимание русского туриста; он сам называет одну старую книгу [228]; из более современных Боткин: знал упомянутые выше труды Кюстина, Форда, Борроу, Готье.

Фольклор был не забыт им благодаря В. Ирвингу, так же как и трактаты по тавромахии: Боткин приводит обширные места из книги самого знаменитого тореадора своего времени Франсиско Монтеса [229].

Интерес к экономическим вопросам заставляет Боткина просмотреть в читальном зале св. Августина в Малаге доклад о торговле между Англией и Испанией за 1845 г. и отчет французского министра торговли, в котором сообщалось о вывозе из Франции в Испанию путем контрабанды бумажных товаров на 36 миллионов франков.

Наконец, Боткин рекомендует любителям искусства замечательную публикацию испанского художника и архитектора Хенаро Переса Вильяамила [230], с которым он впервые встретился в Мадриде.

Василий Петрович познакомился с испанской народной поэзией не только по сборникам романсов; во время путешествий по Иберийскому полуострову ему приходилось слышать и записывать очень остроумные куплеты-четверостишья (типа частушек) — coplas [231].

Конечно, отношение Боткина к народу и певцам иное, чем у Глинки, приехавшего в Испанию специально для изучения народной музыки. Русский композитор постоянно был окружен толпой неграмотных людей, остроумных и талантливых: уличных артистов, народных певцов, танцоров, гитаристов. Он ездит по Испании в фуре или на спине мула. А Боткин путешествует в дилижансе и любит буржуазный комфорт; однако время от времени и он встречается с какой-нибудь группой цыган, которых приглашает даже к себе, потому что у них слабость к сладостям, а ему нравится их пение. Крестьян, контрабандистов Боткин встречает случайно, он скорее со стороны наблюдает простой народ, чем живет с ним.

Посетив мадридское аристократическое общество, Боткин заметил, что вопреки легенде в Испании, в стране танца и песни, не так уж часто танцевали под народную музыку [232].

Вкус Боткина к народным обычаям свидетельствует о влиянии на него костумбризма (costumbrismo), литературного испанского движения второй трети XIX в., с его тягой к очерковому изображению народного быта. «Письма об Испании» начали появляться в 1847 г. одновременно с «Андалузскими сценами» Серафина Эстеванеса Кальдерона. В это же время Василий Петрович перевел на русский язык очерк о Мариано Хосе де Ларра [233]— одном из самых знаменитых представителей испанского costumbrismo. Следует отметить, что во время своего пребывания в Испании Боткин наверняка видел только что вышедшее издание с изображением испанских народных типов [234], которых он частично описывает в своей книге. В настоящем издании воспроизводится несколько этих гравюр.

Боткин проявил себя тонким наблюдателем характеров: «Чиновник-взяточник и продажный, торгующий правосудием судья здесь в частные отношениях непременно деликатны и верны. Общественный дух, общественные чувства здесь находятся еще под спудом, но загляните с другой стороны, зайдите за стену, и вы будете поражены благородством, простотою, прямодушием. Даже у тех, которые здесь со всех сторон запачканы политическою грязью, верьте, частная сторона, назло всему, осталась прекрасною».Из этих слов явствует, что Боткина как иностранца, а тем более русского [235], не однажды принимали в испанских семьях. Его неоднократно приглашали в кафе незнакомые люди; он отмечал, что у тех людей, которые были такими щедрыми с ним, было очень мало средств. Боткин пишет в письме из Малаги: «Как несправедливо ходячее по Европе мнение о враждебности испанцев к иностранцам! Постоянно я встречаю здесь только дружелюбных, услужливых людей, в которых никогда не замечал я даже тени враждебного чувства к иностранцам, которое так живо, например, во французском народе».Отсутствие шовинизма может быть замечено только непосредственно, благодаря постоянному общению с местными жителями. Может быть, потому, что Боткин был русский, а у русских много сходства с испанцами, он хорошо понял одну из основных черт национального испанского характера. Указанные нами факты полностью опровергают намеки Майкова на то, что «Письма об Испании» — компиляция чужих книг и статей.

Оригинальность и свежесть книги Боткина отмечалась почти всеми рецензентами, начиная с известной оценки Белинского в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года»: «Испания для нас — терра инкогнита. Политические известия только сбивают с толку всякого, кто бы захотел получить понятие о положении этой земли. Главная заслуга автора писем об Испании состоит в том, что он на все смотрел собственными глазами, не увлекаясь готовыми суждениями об Испании, рассеянными в книгах, журналах и газетах; вы чувствуете из его писем, что он сперва насмотрелся, наслышался, расспросил и изучил и потом уже составил свое понятие о стране. Оттого взгляд его на нее нов, оригинален, и все заверяет читателя в его верности, в том, что он знакомится не с какою-нибудь фантастическою, а с действительно существующею страною» [236].