Адий Шарипов - На дальних берегах

О трудностях молодой республики красноречиво говорят несколько цифр. Так, даже в 1954 году в Бирме был электрифицирован только тридцать один город, причем всего три из них снабжались электроэнергией круглосуточно. Отсталость экономики сказывалась в том, что даже через десять лет после достижения независимости в земледелии страны оставались сильны феодальные пережитки и сохранялась низкая производительность труда. Бирма продолжала входить в группу стран с очень высоким уровнем населения, занятого в сельском хозяйстве, уступая в этом лишь Таиланду, Гватемале, Ирану, Пакистану, Эквадору, Египту и Индии.

Чем объяснить это хроническое отставание молодого государства?

Прежде всего, конечно, тем, что власть в стране — я говорю о реальной власти — оказалась в руках национальной буржуазии и феодально-помещичьих слоев.

Слов нет, молодая администрация страны принимала решительные меры для исправления положения. Нам, например, рассказывали с какой энергией велась подготовка национальных кадров. Для этой цели в стране были организованы многочисленные учебные пункты. На них обучали современным методам ткачества, набивки тканей, изготовления бумаги, гончарного производства. Это были старые, традиционные отрасли бирманского ремесла. Делались попытки внедрить новые для Бирмы отрасли мелкого производства, такие, как изготовление эмалированной посуды, гальванизация и анодирование, изготовление сухих элементов и батарей.

В городах Рангун и Мандалай были открыты ремесленные школы, в которых готовились кадры для мелкой промышленности. Сюда направлялись школьники по окончании первой или второй ступени общеобразовательной школы. Им выплачивались государственные стипендии.

Уделялось внимание обучению предпринимателей и управляющих. Для них создавались курсы, центры обучения, некоторых посылали учиться за границу на специальные международные курсы.

Словом, наступление на неграмотность, на создание собственных национальных кадров велось самым широким фронтом и для этого не жалелось средств. Чтобы представить, какими темпами шло преодоление вековой отсталости бирманского народа, достаточно сказать, что за короткий срок в стране в пять раз увеличилось количество начальных школ, а средних и неполных средних — в шесть раз.

Мало-помалу стала подниматься национальная промышленность: входили в строй рисоочистительные, маслобойные, сахарные заводы, предприятия по обработке древесины. Наладилось производство алюминия, с большой нагрузкой заработали нефтепромыслы. В городе Тамаинт вошла в строй суконная фабрика, в Мандалае — чаеразвесочная, в городе Намтин — джутовый завод. Одно за другим возводились предприятия кирпичной, фармацевтической, цементной промышленности. Появился первенец тяжелой индустрии — сталепрокатный завод. Возросла выработка электроэнергии.

Однако все эти усилия были недостаточными. Основное противоречие молодой республики — сохранение власти в руках небольшой группы феодалов и промышленников — еще ждало своего разрешения.

Здесь мы подходим к вопросу о том, обладают ли страны Востока существенными различиями в развитии капитализма по сравнению с государствами Запада и не сводятся ли эти отличия лишь к другому уровню капиталистического развития.

Нужно прежде всего отметить острое столкновение колониального типа капитализма, насаждавшегося иностранными монополиями, местным капитализмом, который чем дальше, тем больше требовал создания иной обстановки для своего развития. С достижением политической независимости, что в странах Азии и Африки сопровождалось сокращением экономических позиций империализма, на передний план стала выходить борьба двух путей развития внутри местного капитализма. Зажиточные слои буржуазии ориентируются на форсированное развитие современного частного предпринимательства, которое мыслится создавать в тесном сотрудничестве с иностранным капитализмом. Малосостоятельные слои буржуазии заинтересованы совсем в ином: в коренном изменении деятельности иностранного капитала, в ограничении частного предпринимательства вплоть до включения его в состав государственного сектора. Естественно, что это противоречие проявляется и стремится разрешить себя через ожесточенную политическую борьбу.

Впрочем, мы еще вернемся к этому в дальнейшем.

По обычаю, бытующему в Бирме, все иностранные гости должны первым долгом посетить дворец — резиденцию президента и расписаться в книге для почетных посетителей.

На следующий же день мы отправились исполнить эту не слишком-то обременительную обязанность.

Резиденция президента, трехэтажный каменный дворец, находилась в прекрасном тенистом парке, огороженном причудливой железной изгородью. Среди диковинных деревьев были разбиты цветники, газоны, бассейны, фонтаны. Своей задумчивостью, какой-то неземной, завлекающей красотой парк напоминал тихое, уснувшее царство из восточной сказки. Это сходство усиливалось неподвижной стражей в необычных костюмах.

Дворец и парк были безлюдны. Президент отсутствовал, — он находился в отпуску.

Едва мы вошли во дворец, хлынул все тот же устрашающий ливень. Сплошные потоки воды скрыли сказочную панораму парка. Некоторое время, осматривая дворец, мы слышали лишь ровный, слитный гул низвергающейся с неба воды.

Строители президентской резиденции выдержали все здание в национальных тонах. Для отделочных работ в изобилии использовалось красное тиковое дерево. Это дерево растет в бирманских джунглях и наравне с рисом составляет важную статью экспорта. По традиции основные закупки тика производит Англия. Тиковое дерево идет на изготовление дорогостоящей мебели и всяческих сувениров, а также является прекрасным отделочным материалом. В президентском дворце тиком покрыты стены, пол, лестницы. И здесь, любуясь отделкой многочисленных комнат и переходов, я обратил внимание на способность тиковых панелей менять свою расцветку в зависимости от освещения. На улице еще бушует ливень, и в сумеречном свете погасшего дня панели приобретают глубокий и сдержанный изумрудный цвет. Но вот вокруг просияло, ливень внезапно прекратился, и блеск солнца придает дереву восхитительный оттенок, напоминающий едва уловимые переливы на пушистом мехе рыжей алтайской лисицы. Причем, как я заметил, панели не крашены и не полированы.

После ливня в дворцовом парке влажно и душно. Крупные капли падают с веток на свежевымытую изумрудную зелень лужаек. А солнце уже палит вовсю, и далекая перспектива парка заволакивается зыбкой пеленой обильных испарений. Остановившись под деревом, чтобы спастись от солнцепека, я загляделся на причудливую игру света и теней между высокими древними деревьями, и в какой-то неуловимый миг мне померещилось, что я стою в родном своем алтайском лесу и передо мной не пышная растительность тропического парка, а чуткая, глубокая тишина омытой дождем тайги, косые потоки света рассекают притаившуюся темень под ветвями и оттого кажется, что лес проснулся от ночной спячки и притаился в ожидании утреннего гомона птиц, ветра и листвы.