Адий Шарипов - На дальних берегах

Потоп прекратился так же внезапно, как и начался. Выглянув из машины, я увидел девственно чистое небо. Грозная гряда тяжелых туч быстро удалялась в сторону океана и скоро растаяла совсем. Через минуту-другую уже ничто не напоминало о бушевавшем ливне. Разве еще злее стало палить солнце, и от быстро просыхающей земли повалил такой густой пар, что это еще больше создало впечатление удушливой бани. Значит, высокая влажность воздуха в Рангуне поддерживается не только близостью океана, а главным образом вот такими буйными, моментально испаряющимися ливнями…

Молодой сотрудник советского посольства, ехавший с нами в машине, пояснил, что сейчас в Бирме период дождей. Начинается он в мае и заканчивается в октябре, — своеобразная тропическая зима. Ливни, подобные только что виденному, обрушиваются на землю по нескольку раз в день. В природе происходит непрерывный кругооборот влаги: образовавшись над океаном, тучи извергаются на землю, но жаркое солнце тут же возвращает все пролитое в виде тяжелых, удушливых испарений.

— Стало быть, погода сердита, да отходчива, — заметил я, оттягивая раскисший воротничок и поглядывая из окна на очистившееся небо.

— Да, в общем-то так.

Видно было, что даже люди, в какой-то степени приспособившиеся к здешнему климату, бирманскую «зиму» переносят тяжело. Привыкнуть к такой «бане» по-моему невозможно.

Рангун, столица Бирманского Союза, с первого же взгляда поражает приехавших неповторимым своеобразием. Несмотря на главенствующее положение в стране, этот город и до наших дней сохранил чисто азиатский колорит. В облике домов, площадей и улиц, в одежде жителей, в обычаях населения — всюду чувствуется глубокая, устоявшаяся Азия, один из центров буддизма, этой древней религии Востока.

Въехав в город, машины сбавляли скорость. По обе стороны центральной улицы тянулись причудливые постройки. Передо мной словно ожили старинные гравюры, изображающие ритуальные здания буддистских святилищ. Улица кишела народом. В магазинах шла бойкая торговля. Время от времени мы проезжали мимо небольших рынков, — об этом говорили груды всевозможных плодов, наваленных кучами на земле.

Миновав мост через реку Ировади, которая делит город пополам, мы добрались до гостиницы «Стренд». В вестибюле отеля нас встретила желанная прохлада. В большом баре виднелись редкие посетители. Расположившись за невысокими круглыми столиками, они не спеша потягивали воду со льдом. При виде запотевших бокалов, в которых соблазнительно плавали кубики льда, у нас окончательно пересохло во рту. Жажда была настолько велика, что больно пошевелить языком. Сейчас бы спросить стакан какого-нибудь напитка похолодней и пить, пить! Но мы только что с самолета, нам еще не успели обменять денег.

— Идемте, товарищи, — пригласил нас сотрудник посольства, направляясь в бар. — Идемте, идемте. Я угощаю.

Не успели мы сесть за столик, как появился могучий чернокожий официант. Он молча поставил перед каждым из нас по большому бокалу с пивом. Пиво слегка пенилось и было ледяное. «Не простудиться бы», — подумал я, с наслаждением ощущая рукой запотевшую стенку бокала.

Кто-то не утерпел, пригубил из стакана и по-русски крякнул.

— А хорошо! Похоже на наше, жигулевское.

Сотрудник посольства, прихлебывая пиво небольшими глотками, пояснил:

— А это и есть русское пиво. Владелец завода — русский, и варит пиво по своему рецепту.

— Как же его занесло сюда, беднягу?

— Ну, не такой уж он бедняга. Дела у него, насколько я знаю, идут неплохо. Рассказывали, что в Рангуне обосновался его дед или даже прадед, открыл свой счет в банке. Нынешний хозяин получил рецепт пива от своего отца и никому его не открывает.

— Замечательное пиво! — нахваливали мы, утоляя жажду.

— То-то и дела у пивовара идут блестяще. Конкуренты щелкают зубами от зависти, а поделать ничего не могут. Фирма!

Допив пиво, мы поднялись на второй этаж, где нам отвели номера.

В номерах нечем было дышать, — настолько раскалился воздух. К счастью, гостиница была оборудована установками для кондиционированного воздуха. Вскоре мы почувствовали себя легче, умылись, переоделись и, отдохнув, спустились в ресторан.

Гостиница с установкой для охлаждения воздуха представляла собой как бы микромир в царстве раскаленного зноя. Прохладно было в вестибюле, прохладно и в ресторане. По-видимому, спасаясь от жары, посетители не слишком торопились заканчивать обед и снова оказаться под палящим солнцем.

Обслуживали в ресторане бесшумные, ловкие официанты в белой униформе. Наш спутник, сотрудник посольства, пояснил, что все они пакистанцы, приехавшие в Рангун на заработки. Один из официантов, невысокий, но плотного телосложения, с тонкими усиками на смуглом лице, несколько раз внимательно посмотрел в нашу сторону, затем несмело приблизился.

— Мусульманин? — вполголоса спросил он меня.

Я удивился:

— А это что, написано на физиономии?

Официант смутился.

— Не написано, но догадаться можно. Простите меня. — И он поспешно отошел от столика.

Больше он не осмеливался заговаривать с нами, однако стоило всей нашей группе появиться в ресторане, как официанты наперебой предлагали свои услуги. Иногда я ловил на себе теплый взгляд усатого пакистанца. Для меня не было секретом, что завидная услужливость официантов объясняется тем, что в группе советских людей они каждый раз узнавали «своего» — мусульманина.

Ближе к вечеру зной стал спадать, и мы отправились на прогулку по городу.

Говорят, нынешней бирманской столице идет третье тысячелетие. Рангун таким образом один из самых старинных городов на земном шаре. Когда-то, примерно две с половиной тысячи лет назад, на этом месте выросло небольшое селение из бамбуковых хижин. Шло время, пролетали года, века, и через полторы тысячи лет селение выросло в большой населенный пункт под названием Дагон. И снова неторопливо потекло время. Понадобилось еще пять веков, чтобы селение Дагон превратилось в городок под названием Янгон. В переводе с бирманского языка это означает: «Не надо войны!» Приходится только догадываться, какие неисчислимые бедствия принесла простым бирманцам неутихающая междоусобица, если они отвращение к войне внесли в название старинного городка!

Однако заклинающее название города не принесло бирманцам спокойствия, — в страну пришли английские захватчики. И чтобы вообще стереть у местного населения всякую надежду на мирную, безмятежную жизнь, они упразднили само слово Янгон. Так, примерно, полтора века назад появился город Рангун.

Улицы Рангуна представляют собой многокрасочное и многолюдное торжище. Тысячи людей, одетых в живописные национальные костюмы, деловито сновали по тротуарам, время от времени заходя в лавки, магазинчики и парикмахерские. Как мы скоро заметили, наиболее бойко работали парикмахерские. Проворные, ловкие цирюльники вынесли стулья на тротуары и ловили прохожих за полы, назойливо призывая их. Время от времени им удавалось заполучить клиента. Они усаживали его тут же, на улице, и, быстро намылив ему лицо, принимались благоговейно и сосредоточенно брить усы и бороду. А мимо, нисколько не мешая манипуляциям цирюльников, течет разноцветная озабоченная толпа. На ловких фигаро, почти не стоящих без работы, с завистью смотрят продавцы бесчисленных лавок, магазинов и магазинчиков. Торговля идет туго, прохожие лишь поглядывают на полки с товарами, но в помещение не заходят. И тщетны все красноречивые и изобретательные приемы торговцев зазвать в магазин хоть одного покупателя.