Адий Шарипов - На дальних берегах

Прозвучал громкий звонок и слоны разом прекратили работу. В этом тоже было что-то от человека, нисколько не заинтересованного в своем труде. Слоны направились к небольшой роще, в тень. Они сердито трубили, требуя кормежки. Наевшись, животные присмирели и, отдыхая, задремали в тени развесистых густых деревьев.

Порт, залитый потоками полуденного солнца, казался совершенно вымершим.

— Едемте, — произнес кто-то со вздохом и почему-то шепотом, словно боясь потревожить отдыхающих слонов. Мы медленно пошли к машинам.

Вечером того же дня мы возвратились в Рангун.

…С тех пор прошло много времени. Мне довелось побывать в разных уголках своей страны и за ее рубежами. Но даже в потоке свежих впечатлений не исчезали и не тускнели картины далекой экзотической страны, берега которой омываются вечно теплыми водами тропических морей. А недавно, просматривая газеты, я, прочитал сообщение о большом успехе выставки драгоценных камней, устроенной в небольшом курортном местечке на берегу живописного озера Инье близ Рангуна. И мне будто наяву представился зеленый материк, как бы задернутый задумчивой дымкой солнечного знойного дня. Газета писала, что выставка камней вызвала поистине всемирный интерес. Ведь в течение нескольких лет, пока молодая республика решала насущные проблемы своего государственного развития, мировой рынок был начисто лишен некогда знаменитых бирманских драгоценностей. И вот настал день, когда Бирма вновь открыла свои неисчерпаемые кладовые и восхищенные знатоки в один голос признали, что «жемчужины южных морей», как некогда назывались на всех аукционах камни Бирмы, по-прежнему излучают все тот же непередаваемо сказочный блеск.

Как человеку, в какой-то степени знакомому со всеми сложностями и первыми успехами развития Бирманского Союза, мне это сообщение показалось во многом символичным.

Сборы в дорогу всегда волнующи и немного грустны. Дорога манит, дорога зовет, однако в последнем прощании с родной землей, с домашними ощущается острая горечь расставания, которую не может заглушить даже нетерпеливое ожидание увлекательных картин далекого экзотического путешествия.

Апрельским теплым утром, когда Москва еще только просыпалась, мы ехали в международный аэропорт Шереметьево. Несмотря на ранний час, дороги Подмосковья были оживленны. По ровной, вытянутой, как стрела, магистрали в обе стороны стремительно неслись машины, и легкий слитый шорох шин по гладкому асфальту, плавное ныряние на спусках и подъемах напоминало упрямый ход рыбачьих кораблей по неспокойному, потревоженному несильным ветром морю. Иногда наш лимузин сбавляет скорость, и тогда в опущенные окна врывается дыхание весны, врывается упругий, влажный ветер зеленеющего леса.

Стрелка часов приближается к восьми. По расписанию в 8 ч. 45 мн. из Шереметьева отправляется рейсовый самолет на Лондон. Дальше наш путь лежит во Франкфурт-на-Майне, затем Цюрих и столицу республики Сенегал город Дакар. Там, в Дакаре, с 16 по 19 апреля состоится очередная сессия Межпарламентского Союза. В работе сессии должна принять участие и делегация советского парламента во главе с председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР Юстасом Игновичем Палецкисом. В составе делегации депутаты М. Н. Власова, П. Д. Гненый, В. Л. Кудрявцев и автор этих строк. Советских представителей сопровождали ответственные работники Президиума Верховного Совета СССР, советники и переводчики.

Из невидимых репродукторов по всему просторному светлому зданию аэровокзала разносится мелодичный голос диктора:

— Начинается посадка на самолет, следующий рейсом Москва — Лондон.

Короткая суматоха прощания, напутствий и пожеланий. Пассажиры направляются к серебристой громаде ТУ-114. Величественный и в то же время изящный, безупречных форм самолет красуется на влажном бетонном поле. Ясное московское солнце сверкает на плоскостях воздушного гиганта. День выдался солнечный, свежий, на небе ни облачка, и сияние утренних лучей на выпуклых боках красавца-лайнера, предчувствие начинающегося путешествия создают какое-то приподнятое настроение.

Начало полета проходит почти что незамеченным. В круглые иллюминаторы бьет щедрое солнце, кажется, что оно где-то совсем рядом, сбоку. Внизу расстилается бугристая равнина облаков, напоминающая припорошенное снегом поле. Иногда появляются глубокие разрывы, и тогда далеко внизу различается земля, туманные очертания незнакомых окрестностей, быстро уплывающих назад. Под крылом самолета тянется лес, бесконечный массив смутного зеленого цвета. Вдали, если приглядеться, зеленеющее море лесов теряется в туманной дымке и незаметно сливается с небесной синевой. От нечего делать я подолгу смотрю в круглое окошечко иллюминатора, и в проплывающих подо мной картинах мне мерещится то перекатывающаяся под свежим ветром зыбь голубого Каспия, то примороженная ранней осенью, еще в убранстве пышных трав Сары-Арка. Облачности теперь нет и в помине, самолет как бы повис в безбрежном голубом просторе, и только плавное чередование картин весенней расцветающей земли далеко внизу под нами говорит о том, насколько быстро мы перемещаемся в пространстве.

Мы пролетаем памятные сердцу места. Когда-то здесь вот, в глубине этих старинных русских лесов, проходил партизанский фронт. Лес давал нам надежное убежище, он помогал нам бороться с ненавистным врагом. Сейчас, откинувшись в удобном мягком кресле, я вспоминаю, как после долгих затяжных боев, оторвавшись от преследования, партизаны в изнеможении валились под богатырские сосны, валились, засыпали, перевязывали раны, а лес успокоительно шумел зеленой жесткой хвоей, как бы обещая им свою отцовскую защиту.

Над головами что-то щелкает, и в самолете раздается звучный женский голос, сообщающий, что полет проходит на высоте девяти тысяч метров со скоростью девятьсот километров в час. Пролетаем Ригу, под нами Балтийское море. Еще немного и мы будем над столицей Швеции Стокгольмом.

Итак, мы миновали государственную границу. Могучий самолет, несущий на фюзеляже имя своего создателя академика А. Н. Туполева, уверенно одолевает пространство. Пассажиры, заполнившие все салоны лайнера, чувствуют себя превосходно. Шуршат перелистываемые газеты и журналы. В салоне первого класса, расположенном в передней части, можно кроме всего еще и лечь на полку.

Дорога неизбежно сближает людей. Казахи недаром говорят, что едущие вместе живут одной душой. Наш путь еще не долог, но невидимые нити сочувствия, взаимного расположения уже возникли. Пассажиры переглядываются, как добрые знакомые. Бесспорно, что всех пассажиров, соседей и не соседей, как бы роднит уже одно сознание, что они несутся высоко в лазури неба, соединенные друг с другом надежною коробочкой серебристокрылого ТУ-114.