Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Первый понедельник рейса — первая селедка с отварной картошкой на завтрак. Традиционный завтрак на всех судах по понедельникам. Кто его выдумал? Неизвестно! А жаль. Основатель заслуживает признания. В дальних рейсах удобно считать недели по селедочным завтракам.

Судно мирно скользило по морской глади, приближаясь к Мессинскому проливу. Старпом Иноземцев пригласил меня участвовать в работе комиссии по проверке порядка в каютах членов экипажа. Судовой врач Лабуш делал в процессе обхода квалифицированные замечания, а я присматривался к книжным полкам и предметам, имеющим отношение к изобразительному искусству. Память фиксировала: у электрика Булавицкого — портрет Есенина, мало книг; у машиниста Левушкина — множество семейных фотографий, много книг; у токаря Крупенко — великолепный рисунок тигра, много книг…

Порядок в каюте Крупенко был признан идеальным.

— У него всегда так, — сказал врач.

— Охотник? — спросил я, кивнув на тигра.

— Заядлый! — ответили мне. — И специалист что надо. Лучший рационализатор судна.

После осмотра кают мы вышли на верхнюю палубу и увидели слева могучий конус вулкана.

— Этна, — сдерживая эмоции, равнодушно вымолвил я.

— Она самая, — подтвердил старпом.

Мне вспомнились стихи Шатобриана, в которых поэт послал на Этну героя, высокомерного Рене, встречать восход солнца. Интересно, поднимался ли сам Шатобриан на Этну? Ведь поднимался же другой французский писатель, Антуан де ла Саль, на вершину островного вулкана Стромболи. И, наверное, не зря. Один вид величавой природы может подарить человеку столько творческой энергии, что ее хватит на всю жизнь…

Неясные мысли об Этне еще бродили у меня в голове, когда мы зашли в механическую мастерскую судна. Токарь Владимир Федорович Крупенко встретил нас приветливо. Он охотно рассказал обо всех нововведениях, которые успел сделать за несколько лет плавания на танкере «Гдыня». По его инициативе мастерская пополнилась вторым раструбом вдувной вентиляции, что значительно облегчило труд машинистов ремонтной бригады в тропиках. Улучшилось освещение. Если кто-то думает, что сделать дополнительную проводку для третьего плафона в судовой мастерской — простое дело, то глубоко ошибается. Любая дополнительная электропроводка на танкере — нож острый для противопожарной инспекции. Крупенко еле уговорил электромеханика на переговоры с пожарниками. Понимание было достигнуто с оговоркой, что проводка будет выполнена на высочайшем техническом уровне.

Каждый станок мастерской усовершенствован силой пытливого ума Владимира Федоровича. Больше всех досталось наждачному. Сначала Крупенко заменил плоский ремень привода клиномерным ремнем. Для этого пришлось переделать шкив. Затем он поставил второй наждачный круг и приспособил его для заточки резцов. Сильно досаждала пыль от станка. Пришло время, и станок оброс специальным пылеулавливающим устройством, которое токарь сделал вместе с машинистом Пильщиком. Трудно перечислить все приспособления, которые предложил Крупенко. Большая их часть внедрена на судне и оформлена как рационализаторские предложения. Впоследствии я узнал, что Крупенко стоит у токарного станка с шестнадцати лет.

А вот первое знакомство с морем у него состоялось на палубе крейсера. Заядлый охотник, глубоко и проникновенно понимающий родную природу, он не сразу оценил величавую красоту морских просторов. Тосковал по днепровским лиманам, по их чуткой утренней тишине. Но море всегда свое возьмет. Новая любовь крепла с каждым дальним походом, и чем ближе становился день демобилизации, тем острее боролись чувства в душе молодого моряка. Днепр или море? И Крупенко выбрал море…

Слева, на сицилианском берегу, показался город Мессина. С трехмильного расстояния он выглядит покинутым. Прямоугольность застывших в недвижном зное зданий, кажущееся отсутствие людей — все это усиливает подобное представление. И невольно думаешь о далеком 1908 годе, когда землетрясение и в самом деле превратило цветущий город в громадное кладбище. Тогда погибло около половины населения, а вторая половина нуждалась в немедленной помощи.

И она пришла. Помощь мессинцам оказали русские моряки с эскадры контр-адмирала Литвинова, находившейся в учебном плавании. Пятьсот матросов высадились на набережной разрушенного города и приступили к спасательным работам. Они энергично разрывали завалы, проявляя мужество и отвагу. За две недели русские моряки спасли тысячи людей и переправили их в Неаполь и Сиракузы. Итальянцы встречали корабли возгласами: «Да здравствуют русские моряки! Да здравствует Россия!» С гордостью писал об этом подвиге Максим Горький, который в это время жил в Италии, на острове Капри…

После обеда я разрабатывал положение о спартакиаде в честь Ноябрьских праздников. Мне помогал председатель судового совета ДСО «Водник» четвертый механик Валерий Николаевич Заглущенко. От его атлетической фигуры веяло крепкой физической силой. Черная борода на хмуроватом аскетическом лице создавала иллюзию суровости, а добрые карие глаза выдавали мягкость его характера. Как работник он был неутомим. И самое главное — при любой усталости он всегда сохранял веселое расположение духа.

Вечером, за ужином, буфетчица Евдокия Васильевна сказала, что капитан приглашает меня к себе. Грешным делом я подумал, что Иван Ильич решил угостить меня рюмкой коньяку или чашкой черного кофе. Но предчувствия обманули меня. Вместо десерта на капитанском столе лежала свеженькая радиограмма.

— В Лавере пойдем смотреть шведский танкер, — сказал капитан.

Оказывается, по указанию «Совфрахта» нашему капитану предлагалось выяснить техническое состояние шведского судна «Артемис»…

Интересная новость приятнее чашки кофе. Разве можно согласиться со старпомом, который на мой утренний вопрос: «Какие новости?» — регулярно отвечает английской поговоркой: «Самая лучшая новость — отсутствие новостей!»

В полдень мы проходили проливом Бонифаччо между Корсикой и Сардинией. Встретились с нашим танкером «Людиново». От его экипажа узнали, что шведское судно «Артемис» уже покинуло Лаверу. Досадно, что наше знакомство со шведами не состоялось.

Выйдя из пролива, мы попали в жесткие объятия штормового мистраля. Резкий, холодный ветер от норд-веста — частое явление в этих краях. Он может дуть, как и новороссийская бора́, до 24 суток. Подчас скорость мистраля достигает сорока метров в секунду, и он легко добирается до самой Корсики. Мистраль явно решил продемонстрировать нам свирепые свои возможности, но «Гдыня» уверенно встречала его порывы и хлесткие удары волны своей крепкой стальной грудью.