Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

За обедом меня подзадорил капитан:

— Ну, рассказывайте!

Я привык, что наши обеды, как правило, проходят в сосредоточенном молчании, и недоуменно спросил:

— Что рассказывать?

— Во времена адмирала Лазарева господам офицерам не подсказывали. Они сами вели беседы на различные темы. А под настроение кто-нибудь садился к пианино и играл полонез Огинского или танец маленьких лебедей.

— Они были аристократами, — сказал я.

— Думаете, мы пролетарии, не можем? Напрасно. Наш старпом способен один дать целый концерт.

Сидящий напротив меня Анатолий Иванович Иноземцев смущенно улыбнулся. Не зная, как принять слова капитана — то ли в шутку, то ли всерьез, — я сказал, чтобы поддержать разговор:

— У Лазарева офицерам для красноречия по стопке подносили.

— А вы разве уважаете стопку? — спросил капитан и бросил на меня прищуренный взгляд.

Я глупо хмыкнул в ответ и потерял интерес к этому диалогу.

Вечером моряки дружно собрались в столовую команды на мою лекцию об идеологических диверсиях империализма. Их явно заинтриговала реклама, которую по собственной инициативе сделал мне второй помощник капитана Скрыльников, объявляя о лекции по судовой трансляции. Мне пришлось постараться, чтобы лекция на самом деле оказалась интересной и содержательной…

Я убеждал моряков, что современная идеологическая диверсия — штука очень тонкая. Распознать ее нелегко. Диверсанты могут играть на самых лучших, патриотических чувствах человека. Чтобы им противостоять, надо иметь твердую убежденность в правоте наших идей, в правоте нашего великого дела…

Похоже, что слушатели остались довольны. Впервые на моем выступлении присутствовал капитан. Чуть позже он позвонил:

— Зайдите перед ужином ко мне.

Я подумал, что Иван Ильич хочет высказать свое мнение о лекции. Каково же было мое удивление, когда я увидел накрытый для ужина стол в капитанском салоне. Оказывается, Мария Антоновна (жена капитана) прислала радиограмму о покупке ею автомашины «Жигули». Поэтому не случайно всю первую половину товарищеского ужина обсуждались вопросы любительского автомобилизма. Затем родная морская тематика взяла верх. Капитан рассказал один комичный эпизод из военных времен. Старпом без уговоров сходил в каюту за гитарой и приятным голосом спел веселую песенку репертуара киноактера Николая Рыбникова «А была она солнышка краше»…

Потом вдруг ни с того ни с сего возник спор о боцманах. Каждый пытался доказать, что самого незаменимого боцмана знал только он. Победа в споре досталась капитану, который в доказательство своей правоты рассказал такую историю:

— Однажды мой боцман купил на одесском Привозе запаренного поросенка. Ему желудок горячей пищей запарили, и он перестал расти. Кормим мы его, кормим, а он за полгода и на вершок не вырос. Худющий бегает по палубе и кусает моряков, как собака. Что с ним делать? Боцман говорит, что надо его продать, а другого купить. Да разве такого кто-нибудь купит! У него из ушей и ноздрей седая щетина торчит. Сразу видно, что старый. Боцман, не будь дураком, выстриг ему седину и продал на базаре. А взамен хорошего поросенка приволок…

Каждое утро встречаюсь с взглядами жены и дочки. Только сын на любительском фото смотрит в сторону. Сегодня приглядываюсь к ним дольше обычного. Сон неприятный видел. Землетрясение. Проснулся и понял, что это корма трясется под ударами попутных волн. Включил приемник, и надо же такое совпадение: «Сердцу хочется ласковой песни»…

Беру себя в руки и открываю сегодняшний план работы. Начну, пожалуй, со сбора материалов о внедрении щекинского метода на судах. По просьбе капитана я должен оснастить его лаконичный рапорт на имя начальника пароходства необходимым словесным такелажем, а по возможности и образными парусами, чтобы из рапорта получилась статья для журнала «Вымпел».

В специальной папке о щекинском методе сверху лежит статья первого помощника капитана теплохода «Алатырьлес» Льва Егорова. Как тут не вспомнить Балтику середины 50-х годов. Мы с Егоровым тогда служили на пограничном корабле. Лев Михайлович писал стихи о любви к своей жене и отчаянно заваливал планирование и учет. В журнал боевой подготовки неделями не заносилось ни слова. Затем наступал траурный день, и Лева наспех писал ненавистную прозу. Попутно по прошлогодним стандартам он клепал планы учений. Я смело подписывал их, так как был уверен, что главное для проверяющих не качество, а количество. Однажды нам за это крепко влетело, но не в этом суть. Лева был истинным поэтом и ненавидел прозу. И вот теперь, почти через два десятка лет, на моем столе лежит прозаическое произведение моего бывшего помощника. Называется оно «Всегда идти вперед». Статья написана толково и хорошим языком…

Чуть позже, спустившись на грузовую палубу, я заинтересовался работой донкермана Кондратьева, который руководил мойкой танков. Донкерман — важная фигура на танкере. В его руках находятся все системы приемки и отдачи груза. Ему надо много знать, еще больше уметь и иметь недюжинную силу. И тем, и другим, и третьим Николай Григорьевич наделен в достаточной степени.

Основная черта характера Кондратьева — противоречивость. Он способен вспылить, крепко поцапаться с кем-нибудь, а потом, смотришь, толкует с недавним спорщиком, словно отец родной.

Мойка танков и выборка остатков — тяжелый физический труд. Я смотрел на суетящихся матросов и размышлял о том времени, когда все тяжелые работы на судах будут выполнять автоматы. Исчезнут замызганные робы. Будут постоянно чистыми матросские лица. Наступит царство белого и голубого. Белый пароход, белая рубашка моряка, голубое небо, голубое море…

После чая колокола громкого боя оповестили экипаж об учебной пожарной тревоге. Моряки слаженно и четко выполняли свои обязанности по расписанию. На разборе учения старпом отметил недостатки, но, в общем, экипаж получил положительную оценку.

Мессинский пролив мы прошли ночью. Весь день на горизонте катило волны Ионическое море. Странные ощущения испытывает человек, когда горизонт чист и простор похож на безжизненную пустыню. Судно топчется на месте, словно в центре гигантской тарелки. Линия горизонта гораздо выше нашей ватерлинии. Кажется, налей тарелку до краев — и на ее поверхности останутся лишь труба да верхушки мачт нашего судна.

Сегодня день без событий. Мерно вращается винт, мерно идут часы. Наша беседа с капитаном тоже носит мерный характер. Он говорит, а я слушаю.

— …Судно — это ячейка коммунистического общества. У нас все общее. Вместе работаем, питаемся, отдыхаем. …Раньше мы танки не мыли. Эту работу выполняла портовая бригада. Теперь мытье стало обязанностью моряков. Сегодня воскресенье, а у наших матросов рабочий день с переработкой. Один выходной день плюсуется к отпуску. А на берегу у людей два выходных дня! Моряку не доплата за второй выходной день нужна, а отдых после трудных рейсов…