Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Такие и многие другие вопросы волнуют мудрого Ивана Ильича.

После командирского совещания я беседовал с ветераном судна машинистом Иваном Гавриловичем Дьяченко. Он на сорок втором году жизни стал моряком, доказав, что любви к морю все возрасты покорны. В войну Иван Гаврилович был кавалеристом. А в кавалерии, как известно, служили завзятые щеголи. Рослый, могучего сложения, Дьяченко навсегда остался верен кавалерийским традициям. В домино играет — рубит сплеча. В город отправится — исходит от него малиновый звон. На него и сейчас женщины заглядываются…

Вечером после кинофильма в каюту метеором влетел Яков Тимофеевич Циркуль. Он напомнил мне, что завтра у второго повара Наташи Рогожиной день рождения. Это событие было помечено в моем календаре, но я поблагодарил Циркуля за напоминание, отдав должное его командирской заботливости.

Близость греческих берегов навевает мысли о величии культуры Древней Греции. Наша жизнь немыслима без античной истории, литературы и искусства. Разве полными были бы наши представления о красоте, если бы не существовало Венеры Милосской?

Остров Милос, родина знаменитой статуи, остался за кормой, а я все смотрю на литографическое изображение прекрасной богини и вспоминаю любопытную историю статуи.

В 1820 году милосский житель Юргос, работая на своем участке, случайно раскопал каменную нишу. В ней покоилась мраморная женщина. Юргос смекнул, что находку можно выгодно продать иностранцам. Благо и покупатель подвернулся. Им оказался французский капитан Жюль Дюмон-Дервиль. Тот самый Дюмон-Дервиль, который впоследствии совершил два кругосветных путешествия и отыскал место гибели экспедиции Лаперуза. В Эгейском море он занимался океанографическими работами и высадился на остров Милос поглазеть на древности.

Суммы, которую запросил Юргос, у Дюмон-Дервиля не оказалось, и он спешно отплыл в Стамбул, чтобы известить французского посла об удивительной находке. Говорят, что знаменитый капитан видел Венеру с обеими руками. В докладе Французской Академии наук он писал:

«Статуя изображала женщину. В левой, поднятой кверху руке она держала яблоко, а правой придерживала ниспадавшие от бедер одеяния».

Легенда утверждает, что богиня лишилась рук при следующих печальных обстоятельствах.

Когда корабль, зафрахтованный французским послом, пришел в бухту острова Милос, статую уже грузили на какое-то греческое судно. Французский капитан решительно повел свой экипаж в атаку на перекупщиков. В отчаянной матросской схватке пострадали и люди и богиня. Когда французские моряки с победными воплями втащили статую на борт своего корабля, капитан с ужасом обнаружил отсутствие рук. Признаваться в варварстве ему не хотелось, и во Франции он доложил, что статуя была найдена без рук…

Трудно сказать, сколько правды и сколько вымысла в легенде. Многие ученые пытались приладить руки Венере Милосской, но потерпели неудачу. Пожалуй, это к лучшему. Реконструкция могла нарушить привычный облик классической фигуры.

Перед обедом по судовой трансляции я поздравил Наташу Рогожину с днем рождения и в честь такого события рассказал историю любви Дафниса и Хлои, живших в давние времена на острове Лесбос, мимо которого пролегал курс нашего танкера. Попутно я напомнил морякам, что на этом же острове в VII веке до нашей эры жила замечательная древнегреческая поэтесса Сафо. В заключение своего радиовыступления я прочитал стихотворение Сафо «К Афродите»:

После обеда председатель совета красного уголка Циркуль под моим руководством навел порядок в своем заведовании. На судне было много периодической литературы прошедших лет. Мы убрали ее подальше с глаз. Затем принялись за корабельную библиотеку.

Вечером долго беседовал по душам с машинистом Александром Васильевичем Поповым. Он тоже ветеран судна, весьма уравновешенный товарищ. Вахту отстоит — ив каюту. В какую бы общественную комиссию ни избирали Александра Васильевича, он всегда добросовестно помалкивал на заседаниях…

Пролив Дарданеллы проходили ночью. Я с интересом наблюдал, как наш капитан легко ориентируется в проливе. Не подходя к карте, он уверенно назначал нужные курсы. Его память, как всегда, работала безупречно.

Босфор — это уже два шага до родной гавани. Недаром говорят, что самый перспективный путь — в гору, а самая короткая дорога — домой.

Медленно из утренней дымки появились очертания Стамбула. Солнце еще не взошло, и туманная пелена прятала верхние кварталы города. А знаменитые мечети с частоколом минаретов уже проплывали мимо.

У Леандровой башни начинается обычная сутолока. Снуют паромы и катера. Они то лезут нам под корму, то пересекают курс перед самым носом.

Прошли под мостом, соединившим Европу с Азией. Уникальное сооружение современности сменяется древней крепостью. С крыла мостика хорошо виден внутренний двор, огражденный толстыми крепостными стенами с могучими башнями.

Лучи солнца, отражаясь от окон, падали на воду багряными бликами. Вместо беспокойных голубей на крышах босфорских домов сидели молчаливые чайки. Стояла глубокая тишина…

Но вот сделан последний поворот, и свежий черноморский ветерок прошелся по мостику. Небо нахмурилось и соединилось с морем штриховкой дождя. Опять встречает нас слезами родное море!

Чем дальше мы отрывались от турецких берегов, тем хуже становилась погода. Но сетовать на качку было некогда. Я взялся за письмо в редакцию радиожурнала «Для тех, кто в море».

Музыкальные заявки надлежало изложить так, чтобы они взяли за живое видавшего виды редактора. Для веселого новогоднего концерта по заявкам я дал шутливые характеристики нашим передовикам и лишь потом подумал: а вдруг редактор не любит шуток?..

Музыка в жизни моряка занимает особое место. Щемящие сердце родные мелодии находят на судах благодарных слушателей. Постоянное общение с величественными картинами природы вызывает у моряков любовь и понимание не только легкой, развлекательной музыки, но и классики. Помнится, на «Житомире» Евгений Яковлевич Яковенко рассказывал:

— …Собираемся мы на свадьбу. Второй радист женится. Майя Спиридоновна, моя жена, насчет подарка волнуется. А мне чего волноваться? Взял две пластинки, аргентинское танго «Ла Кампарсита» и «Адиос Мучачос!» — и пошли.

Стол большим глаголем стоит. Меня, конечно, тамадой избрали. Пора начинать, да какая-то важная пара задерживается. Я к дрейфу не привык и командую: «Боцмана, электрика на бак! С якоря сниматься!» По одной прошлись, и долгожданная пара пришла. Впереди дама интересная, за ней чудак, нос кверху, словно шпагу проглотил. Спрашиваю соседей: «Кто такие?» Говорят, что она пианистка, а он по торговой части начальствует.