Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Мне не удалось разыскать портрет дона Алонсо, но хронисты единодушно рисуют облик рыцаря без страха и упрека. Он был молод, красив, весел и блестящ равным образом на поле брани и при дворе. Позже на допросе у англичан уцелевшие испанцы описывали его так: «Высок ростом, светловолос, розоволиц, характером умерен, голос ясный и решительный… все на борту относились к нему с превеликим почтением».

Де Лейва принадлежал к числу считанных фаворитов короля Филиппа, подозревавшего всех в неверности. Супруга дона Алонсо, дочь графа де Ла Коруньи, принесла ему богатейшее приданое и подарила нескольких сыновей. Король назначил его генерал-капитаном легкой кавалерии в герцогстве Миланском и положил ежемесячное жалованье в 300 эскудо. Но, узнав о готовящемся походе, он оставил Милан и прибыл с отрядом в Лиссабон.

Де Лейва, рыцарь ордена святого Иакова и Меча, надеялся, что Филипп поручит ему командовать вторжением на территорию заклятого врага Испании. Он отправил королю в Эскориаль несколько посланий, указывая на недопустимые проволочки, бестолковость и непредусмотрительность в подготовке Армады. «Было бы хорошо, чтобы кто-нибудь пришпорил дело», — заключал он. Это звучало как недвусмысленный намек.

Тем не менее Филипп остановил свой выбор на Медине-Сидония. Венецианский посол в отчете дожу указывал: «…имя Алонсо де Лейвы называлось всеми, но склонность к необузданным порывам заставила короля поступить иначе».

Посол не мог тогда знать о письме, которое прочел я. Перед отплытием герцог Медина-Сидония получил запечатанный королевской печатью пакет с надписью: «Секретно Вскрыть только в случае смерти генерал-адмирала». Внутри пакета был второй конверт, содержавший письмо (ныне оно хранится в архиве):

«…Я решил в случае печального исхода поручить командование Армадой дону Алонсо Мартинесу де Лейве, зная его заслуги в прошлом и убежденный, что подвиги будут проявлены им в будущем…»

Дон Алонсо поднял свой флаг на галионе «Рата». На прощальном банкете, устроенном на борту, играла музыка; де Лейва принимал гостей за столом, уставленным серебряными блюдами и золочеными светильниками (позже найденными мной). Вокруг теснились шестьдесят сыновей и племянников знатнейших грандов Испании. Кому иному могли доверить они судьбу и надежду своих фамилий?

27 мая 1588 года «Счастливейшая армада» вышла в море. Береговые батареи провожали каждое судно тройным салютом, все капитаны куртуазно отвечали тройным залпом. Пороха было мало, но «орудийный салют как ничто поднимает дух экипажей».

Два дня ушло на то, чтобы все корабли вытянулись на рейд. За это время ветер переменился, и Армаде пришлось ждать… целый месяц (!) возможности взять курс на Ла-Манш. Медина-Сидония на «Сан Мартине» был в отчаянии. Непрекращающийся шторм, словно предвестник грядущей беды, накрыл черным крылом громадную эскадру. Дизентерия, цинга, сломанные мачты, порванные паруса, многочисленные течи, протухающая в бочках из невысохшего дерева вода… Все это еще до того, как начался поход.

Плачевное состояние флота подвигло герцога на написание неслыханного послания королю. Оно стало тем документом, по которому историки чинили впоследствии суд над Мединой-Сидония и оценивали его роль в последующих событиях. Одни исследователи видели в нем «ясность ума, честность и редкое для той эпохи душевное мужество». Другие, особенно испанцы, считали письмо хитрым ходом царедворца, пытавшегося улизнуть от ответственности. В послании говорилось:

«…Пишу Вам то, что никогда в жизни не пожелал бы писать, но заранее не ищу оправданий для себя, каково бы ни было Ваше решение». Далее генерал-адмирал моря-Океана излагал вероятные последствия неудачи: потерю заморских колоний, гибель лучшей части морского офицерства и т. п. Уже выйдя в море, Медина-Сидония убедился, что флот не готов для нападения на столь мощную державу, как Англия. И он делает предложение: «Не сочтет ли Ваше величество лучшим выходом в сложившихся обстоятельствах заключить соглашение с врагом на почетных условиях?»

Мы не знаем, как реагировал Филипп, прочтя это письмо, — захлебнулся от ярости или выдержал ледяную паузу. Ответ, во всяком случае, был предельно сух: «Повторяем Вам свою волю довести предприятие до конца и повелеваем взять курс на Ла-Манш в день получения сего приказа».

За несколько дней до этого герцог Пармский, со своей стороны, отправил королю реляцию, выдержанную в пораженческих тонах. Высадка, считал он, «более чем рискованна», его армия гниет в летних палатках под дождем, больные исчисляются сотнями, а на провиант уходит больше золота, чем удается достать… Короче, он советовал «пустить по серьезному руслу комедию в Бурбуре» (имелись в виду фиктивные переговоры между посланниками Филиппа и Елизаветы).

Самое поразительное, что и Елизавета в это самое время склонялась к мысли о мире. Ее капитаны, и первый среди них — Дрейк, рвались в бой. Они приводили резонные доводы: английские суда, хотя и уступают по численности Армаде, превосходят их мореходными качествами, маневренностью и быстротой артиллерийского огня. Дрейк уговаривал королеву совершить молниеносный рейд к Ла Корунье, где в бессилии болталась Армада, ожидая попутного ветра, и сжечь испанский флот на рейде!

Да, но английские корабли предстояло еще снарядить. В те времена на судах не держали постоянных экипажей и вооружения. Причем самым трудным было собрать в короткий срок необходимый провиант. Скрепя сердце Елизавета выдала из казны два сундука с золотом для закупки продуктов. Офицеры королевского флота разъехались по прибрежным деревням с корзинами для покупки у крестьян съестного. Хлопоты отняли почти месяц.

В конечном счете, когда эскадра Дрейка скрытно приблизилась к испанским берегам… ветер изменился! Ждать благоприятной погоды Дрейк не мог — провизии было в обрез. Тем более, что испанская Армада, повинуясь приказу короля, тронулась с места. Дрейку пришлось спешно поворачивать назад, чтобы преградить Медине-Сидония вход в Ла-Манш.

«Счастливейшая» подошла к проливу между Францией и Англией в полном порядке. Утром 31 июля из окна часовни на корме «Сан Мартина» герцог Медина-Сидония увидал британские корабли. Тотчас он распорядился дать сигнальный выстрел.

Каждый капитан Армады прекрасно знал, что́ полагается делать в этом случае. Заработали весла, матросы рассыпались по вантам. На глазах у изумленных англичан Армада приняла форму полумесяца, выдвинув тяжелые галионы по центру и имея по два галеаса на флангах.

Дрейк приказал рассредоточить свою эскадру и отвлечь испанцев ближе к французскому берегу, где были мели и подводные камни. Англичане хорошо знали свой пролив.