Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Медина-Сидония продолжал вести Армаду прежним курсом. Однако тихоходные суда начали отставать, порядок нарушился. Левый фланг испанского строя попал под огонь дальнобойных английских орудий. «Сан Сальвадор» и «Сан Маркое» получили несколько пробоин и загорелись. Герцог должен был бы остановиться и прийти к ним на помощь. Но это означало поставить под угрозу общий план. И Медина-Сидония отдал приказ… двигаться дальше сомкнутым строем.

Ночью наступило затишье, которое продлилось весь следующий день. Англичане не показывались. Генерал-адмирал моря-Океана истово молился в часовне, а потом отослал письмо, в котором извещал короля, что «бог обратил взор на детей своих». Второе письмо он отправил через верных гонцов герцогу Александру Фарнезе с просьбой заготовить как можно больше «продовольственных и пушечных припасов», ибо уже сейчас «терпит в них великую нужду».

Между тем англичане не напали в тот день только потому, что вернулись в свои порты за пополнением провианта. Дрейк и не думал отступать.

Испанская Армада встала на якорь перед Кале. Медина-Сидония отрядил капитана Эредия нанести визит вежливости французскому губернатору крепости и оповестить его, что флот ожидает здесь прибытия войск герцога Пармского. Губернатор барон Гурдан как раз совершал с женой прогулку в открытой коляске — супруга пожелала насладиться зрелищем невиданного количества кораблей. Он принял капитана Эредия с надлежащим почтением, сказал, что рад оказать услугу светлейшему герцогу и защитнику веры короля Испании. Тем не менее Гурдан предупредил, что подходы к порту изобилуют опасными мелями.

Ночь началась тревожно. Якорные канаты скрипели, тугие волны били о борт кораблей Армады.

Вернулся гонец от герцога Фарнезе. Герцог сообщал, что сможет выступить из Дюнкерка не раньше чем через шесть дней…

Генерал-адмирал был в отчаянии. Гонец едва успел поесть, как его отправили снова к Фарнезе с письмом, в котором командующий Армадой заклинал герцога поторопиться.

Никто не мог сомкнуть глаз. Непроглядная тьма таила угрозу. Вскоре после полуночи раздался вопль: «Брандеры!» На Армаду неслась с большой скоростью стена огни. Англичане подожгли восемь парусников, начиненных порохом, и пустили их по ветру к Кале. Прозвучал сигнал тревоги. Галеры стали поспешно выбирать якоря. Но поздно — один за другим загремели взрывы, в которых потонули отчаянные крики: «Антверпенский огонь!»

За три года до этого при осаде Антверпена подобные адские факелы, пущенные по реке Шельде, уничтожили три тысячи испанцев. Сам герцог Пармский, командовавший осадой, был ранен в щеку. Дьявольское изобретение состояло в следующем. Голландцы начинили порохом баржи и подожгли в трюмах тлеющие фитили. Когда баржи прибило к берегу посреди лагеря испанцев, бочонки с порохом, обложенные кирпичами, начали взрываться. Осколки камней, со свистом разлетаясь вокруг, не щадили никого.

То же самое могло произойти сейчас на рейде Кале. Герцог отдал приказ рубить якорные канаты. На испанских судах поднялась паника. От горящих брандеров стало светло как днем. И в этот момент из темноты загремели орудия подошедших следом английских фрегатов.

«Сан Лоренсо», капитанский корабль эскадры галеасов, наскочил на мель. Галеас завалился набок. Орудия его правого борта уперлись в небо, а батареи левого борта оказались под водой. Лишенный артиллерии, испанский капитан Монкада мужественно принял бой. Его аркебузиры встретили первые шлюпки, набитые жаждущими поживы англичанами, кинжальным огнем. Но залп ближайшего фрегата «Ривендж» смел испанцев с палубы обреченного судна.

Англичане — офицеры и матросы вперемешку — накинулись на судовую казну, выворачивали карманы живых и мертвых. 22 000 дукатов исчезло безвозвратно…

За эту ночь испанцы потеряли несколько кораблей, 600 человек было убито, более 800 ранено. Англичане сохранили все суда, потери убитыми составили меньше трех десятков человек.

Под утро бой утих. Но в наступившей тишине солнце высветило на северо-востоке новую опасность: море накатывало на фландрский берег гигантские пенные валы. Генерал-адмирал пытался построить Армаду в боевой порядок, но многие капитаны, не обращая внимания на сигнал, поспешно двинулись дальше на восток. Ведь большие якоря были обрублены у Кале, а удержаться на малых якорях в шторм возле опасного мелководья нечего было и думать.

Герцог велел бросить обреченные суда, получившие крупные пробоины. Однако семибалльная волна не позволила эвакуировать экипажи трех смертельно раненных галионов. Англичане взяли их на абордаж на виду у всей Армады… Испанские офицеры, не стесняясь, вслух ругали герцога последними словами. Дон Алонсо «плакал, как младенец». Позже в Испании напишут, что «подобного стыда и бесчестья нельзя смыть со своего имени во веки веков».

Один из галионов Армады, «Сан Фелипе», отнесло в устье Изера, где его захватила подошедшая на помощь англичанам эскадра небольших голландских судов. На борту «Сан Фелипе» голландские рыбаки нашли несколько десятков бочек с вином и тут же отпраздновали победу. Пиршество затянулось до глубокой ночи, и никто не обратил внимания, что в трюмы через громадные пробоины вливается вода. Внезапно «Сан Фелипе» накренился и пошел ко дну, унеся с собой в пучину триста захмелевших победителей.

Медина-Сидония собрал к себе на совет «всех генералов и дона Алонсо де Лейву». Итог был печален, это все знали. Потеряно восемь лучших галионов, каждый пятый человек убит, ранен или болен. Свирепый ветер не позволяет вернуться в Ла-Манш к условленному месту встречи с герцогом Пармским. Войска герцога по-прежнему не готовы. Провиант на исходе. Запас ядер — тоже. Что делать?

Мнения разделились. Де Лейва настаивал на том, чтобы переждать бурю и вернуться в Кале. Но ядер не хватит для решающего сражения. Хорошо, тогда дойдем до норвежского берега, пополним запасы и будущей весной довершим начатое. Зимовать на вражеской земле со всей Армадой? Ведь это значит оголить испанские берега!

Герцог удалился в каюту и просил не беспокоить его.

В полдень он вышел и объявил свое решение: возвращаться домой в Испанию, но не через Ла-Манш, где поджидает кровожадный Дрейк, а кружным путем, огибая Шотландию и Ирландию, выйти в Атлантический океан. Капитаны не смели поверить собственным ушам. Неужели предстоит идти в таком состоянии 750 морских лье — три тысячи километров — по осеннему штормовому морю без точных карт?!

Да, именно такой вариант избрал герцог Медина-Сидония. Ничего не остается, добавил он, как «крепиться духом и уповать на милость всевышнего». Так закончился бесславный поход «Непобедимой армады».