Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Часть вещей мы отправляли в лабораторию консервации при университете Ольстера. Дело в том, что все металлические предметы, долго находившиеся под водой (за исключением золота и свинца), и все органические соединения (кости, кожа, дерево и т. д.) нуждаются в особо тщательной обработке. Например, железное ядро, когда с него сдирают корку ржавчины и песка, кажется абсолютно новеньким. Но достаточно оставить его на открытом воздухе, как через несколько минут оно сделается коричневым, через час — рыжим, а через две недели под воздействием кислорода, влаги и разницы температур сморщится, теряя лоскуты наружного слоя. Пару месяцев спустя вместо ядра у вас останется маленькая кучка ржавчины.

Якоря и пушки ждет тот же удел, но через более продолжительное время.

Деревянный бимс, или скульптура, которую крепили на носу парусных судов, может благополучно пролежать века в донном песке. Но, высохнув на воздухе, дерево мгновенно трескается. Поэтому извлекать подобные вещи, не имея на берегу готового раствора для консервации, значит обречь их на вторую и уже окончательную смерть. А ведь так нередко поступают неопытные любители.

Первую помощь останкам Армады я оказывал на месте, но, если требовалась квалифицированная обработка, я прибегал к услугам лаборатории. Сотрудники ее бескорыстно занимались этим делом. Так, они сохранили новехонький эфес шпаги из «нежного дерева» (по определению университетского ботаника), куски дубовой обшивки галеаса, приклад мушкета, подошвы сандалий и много других ценных вещей.

…Меня легонько трогают за щиколотку. Я целиком подлез под камень, так что снаружи остались лишь нижние конечности. Пятясь, выбираюсь оттуда. Это Луи.

За стеклом маски вижу два круглых глаза и сияющую улыбку. Вокруг шеи у него намотана в три ряда толстая золотая цепь. Целые километры цепи.

Сезон, как я уже говорил, начался без сенсаций. Инвентарный список конца апреля и середины мая выглядел почти как ведомость приемщика вторсырья: одни обломки. Первая золотая монета в четыре эскудо появилась лишь 11 мая. Извлек ее Луи. А в июне с Луи не стало сладу. Мы, стесняясь, выкладывали на палубу какие-то жалкие крохи, а Луи спокойно вытряхивал из своего мешочка дукаты, дублоны и драгоценности в качестве гарнира.

Неподалеку от Порт-Баллинтре ирландцы делают лучшее в мире виски. Как-то под горячую руку я неосторожно пообещал выставлять по бутылке «Олд Бушмиллз» удачнику, который найдет десять монет.

Замечу сразу, что виски необходимо ныряльщику в здешних водах как средство согревания. Достаточно сослаться на моего предшественника мистера Джорджа Кэрью, который подогревал этим зельем энтузиазм ныряльщиков, пытавшихся выудить испанские пушки у западного побережья Ирландии. Вот как он объясняет это в письме лорду-наместнику, датированном 1 июля 1589 года: «…Вчера мы извлекли три бронзовых орудия, однако ныряльщик чуть не захлебнулся, и я уповаю только на отменные качества ирландской водки в видах его скорейшего выздоровления».

Короче, в июне 1969 года мое неразумное обещание едва не поставило финансовое положение экспедиции на грань катастрофы. А когда Луи предстал передо мной на дне с тройной цепью на шее, я подумал, не лучше ли начать употреблять «Олд Бушмиллз» как наружное средство (да простят мне ценители подобное кощунство!).

Цепь была толщиной в палец и длиной 2,56 метра. Весила она 1 килограмм 800 граммов, и этот груз должен был заставить ее несчастного обладателя первым достичь дна… В отчетах того времени испанцы часто упоминали, что англичане срывали с них золотые цепи, иногда вместе с головой. Англичане пишут об этом гораздо сдержаннее. Еще бы! Золото полагалось сдавать в королевскую казну, а мы знаем по собственному опыту, как тяжело бывает это делать.

Медина-Сидония преподнес золотую цепь губернатору Кале, об этом сохранилась запись в судовом журнале. Цепи были обещаны французским лоцманам за провод Армады через Ла-Манш. Цепи же служили приманкой за предательство: осенью 1588 года герцог Пармский предложил английскому полковнику, защищавшему нидерландскую крепость Берген-оп-Зом, 7000 дукатов и по золотой цепи каждому офицеру, если они сдадутся.

Знатные сеньоры на портретах эпохи Возрождения изображены непременно с цепью. Она служила одновременно галстуком, знаком богатства и… дорожным чеком: достаточно было разомкнуть цепь, чтобы заплатить одним звеном за стол, кров и лошадей.

Самая длинная цепь фигурирует на портрете Ричарда Дрейка, исполненном в 1577 году. Ричард был кузеном и торговым агентом сэра Френсиса — он продавал невольников и добычу, захваченную адмиралом-корсаром в знаменитых набегах. Таким образом, его дела процветали, и он не считал нужным это скрывать: я насчитал на его груди четырнадцать рядов тонкой цепи, то есть она вытягивалась на двадцать метров!

К сегодняшнему дню в мире сохранилось всего две подобных цепи. Они выставлены в двух музеях. Дело в том, что, когда мода на них прошла, золото было расплавлено. Это придавало нашей находке особую историческую ценность.

Море играло с нами в кошки-мышки. То заставляло впустую перепахивать дно, то вдруг выставляло напоказ диковины.

После обеда Луи набрел на вторую цепь, длиной 76 сантиметров и поразительно хитрой работы — каждое плоское колечко проходило в три следующих (как только умудрились это сделать!). Хрупкая цепочка была целой, но свернутой в узлы; у нас ушло несколько вечеров на то, чтобы ее распутать.

В «день двух цепей» Луи выгреб еще тридцать золотых монет. Но мы едва скользнули по ним взглядом. «Ничего новенького?» — капризно спрашивали мы, когда голова Луи всплывала у борта. Он отрицательно мотал ею, швыряя в лодку тяжелый мешок Деда-Мороза.

После Луи наступил праздник и в моей расселине. У подножия рифа я обнаружил склад серебряной посуды — граненой, чеканной, с золотым покрытием. К сожалению, целой вещи не оказалось ни одной: блюда, тарелки, чаши без ручек, ручки без чаш, подставки от супниц, носики от соусниц, сахарницы, перечницы, солонки, канделябры и даже чернильницы.

Потом я напал на золотую жилу: по шесть — десять монет в день, и в качестве премии — золотой медальон или пустая рамка. Некоторые рамки были когда-то браслетами, я видел такой на портрете Рубенса, другие — эмблемами, крепившимися на шляпах или на перевязи поверх камзолов.

Андре повезло: он нашел целую пару медальонов с жемчужинами, вкрапленными в рамку. Бедняга Боб, перелопатив гору песка, извлек лишь половину свинцовой пули и подозрительную кость. Франсис в этом сезоне разделил с ним невезение, но Морис, специализировавшийся еще в прошлом году на дукатах и неаполитанских эскудо, регулярно поставлял нам то Карла V в виде римского императора, то Филиппа II в короне или без нее.