Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Мой рекорд 1969 года исчислялся семнадцатью золотыми монетами за один рабочий день, то есть за шесть часов пребывания на дне. Конечно, рядом с тридцатью штуками Луи это не бог весть что, но зато ни одна не пропала во время сеанса фотографирования. Все семнадцать благополучно достигли берега.

В общей сложности с места крушения «Хироны» было извлечено 405 золотых монет, 756 серебряных и 115 медных. Они были отчеканены в шести странах: Испании, Португалии, королевстве Обеих Сицилий, Генуэзской республике, Мексике и Перу. Монетные дворы находились в четырнадцати городах: Севилье, Толедо, Сеговии, Мадриде, Бургосе, Куэнке, Гранаде, Ла Корунье, Вальядолиде, Мехико, Лиме, Потоси, Лиссабоне и Генуе. Это разнообразие доказывает, что мы так и не добрались до сундука с королевской казной, а вытряхнули карманы пассажиров, пожелавших принять участие в завоевании Англии.

Некоторые монеты представляли собой большую редкость, две были просто неизвестны доныне. На части значились аномалии: орфографические ошибки, перевернутые даты — словом, всё, от чего подпрыгивают на месте завзятые нумизматы.

Для нас же это были просто красивые вещицы, которые мы с удовольствием разглядывали вновь и вновь, ибо каждая из 1276 монет, найденных под толщей воды, открывала страницу истории.

Впервые объединившись в 1469 году в результате брака между Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским, Испания официально стала государством лишь десять лет спустя. В 1492 году весь Иберийский полуостров был очищен от мавров. На наших монетах в четыре и восемь эскудо Изабелла и Фердинанд были изображены в окружении своих гербов (Кастилия, Леон, Арагон, Каталония и Балеары). Там же на видном месте помещался символический гранат — знак недавнего покорения Гренадского халифата. Монетам уже исполнился век, когда они попали на «Хирону».

Карл I Испанский (он же Карл V, император Священной Римской империи) правил вначале с помощью своей матери Иоанны (регентша Иоанна Безумная, вдова Филиппа Красивого). От этой эпохи сохранилось с десяток дукатов с надписью «Карл и Иоанна Испанские и Сицилийские», потому что Карл был также королем Обеих Сицилии со столицей в Неаполе. На Неаполитанском монетном дворе отчеканили все наши золотые дукаты и серебряные полудукаты с изображением императора Карла V в римских доспехах. В Неаполе же снарядили «Хирону» и три других галеаса в помощь королю Филиппу II, сыну Карла.

От царствования Филиппа нам достались почти все монеты, за исключением лишь полуреала и четверти реала.

Испанские короли были одновременно королями Вест-Индий, то есть Америк. Об этом напоминала надпись «Филипп, божьей милостью король Испанский и Индейский». Как и его отец, Филипп чеканил множество монет в Мехико, Лиме и Потоси (город, находившийся тогда на севере Перу, а сейчас на территории Боливии). На некоторых мексиканских монетах значился девиз «Дальше!» между двумя Геракловыми столбами на фоне волн. Древние греки верили, что мир кончался Геракловыми столбами, то есть Гибралтарским проливом, а «Дальше — ничего!». Но славный Кристобаль Колон, больше известный как Христофор Колумб, доказал в царствование Изабеллы и Фердинанда, что это не так.

Как я упоминал уже, Филипп в юности был женат на Марии Тюдор. Это событие осталось запечатленным на монете. Надпись гласила: «Филипп, король Англии, Франции и Неаполя, принц Испанский». Почему вдруг король Франции? Дело в том, что англичане все еще оккупировали тогда город Кале, последний плацдарм на континенте и символ их притязаний на французский престол.

Армада собиралась в Лиссабоне, и в ее составе были португальские формирования (Португалия попала под корону Филиппа в 1580 году). Вот почему мы подобрали множество португальских монет.

Поскольку сам я крайне слаб в нумизматике, мне пришлось консультироваться у специалистов. Одним из них оказался восторженный, несмотря на типично ирландскую фамилию, профессор Майкл Долли.

— Вот, профессор, смотрите, — представил я нумизмату странную серебряную монету, найденную Луи где-то в заброшенной расселине. — На одной стороне — замок и надпись «Герцог и губернатор», а на другой — гибрид лузитанского и георгиевского креста. Написано — «Конрад, король»… Как король мог быть одновременно губернатором? Может, еще и супрефектом?

— Боже мой! — взвился в воздух Долли. — Да это же «конрад»!

В самом деле, именно так и значилось на монете.

Нумизмат, изредка приземляясь в кресло, объяснил, что эта монета — генуэзская, скорее всего современница Армады, но отчеканена по древнему образцу. Она внушала итальянским купцам и банкирам такое доверие, что ее выпускали до XVIII века, хотя все давным-давно забыли, кто такой Конрад. Подобная вещь повторялась не однажды. Скажем, в Вене до сих пор чеканят серебряные талеры с Марией-Терезией для… Йемена, где они имеют официальное хождение.

Что касается короля, то это был Конрад II, занявший французский трон после устранения династии Каролингов. Он завоевал Италию и короновался в 1027 году железной короной ломбардийских королей. Одновременно он получил право стать дожем и губернатором бывшей древнеримской провинции Лигурии, которая стала позже Генуэзской республикой.

Профессор Долли перелетел к шкафу, достал роскошно изданный справочник и показал мне моего «конрада» с пометкой «очень редкая монета».

Кстати, тогда же в кабинете Майкла Долли развеялся миф о камеях с двенадцатью «цезарями». Оказалось, что это были византийские императоры. А если так, то медальоны вполне могли принадлежать Мануэлю Палеологу, прямому потомку константинопольских владык, чье имя значилось на почетном месте в списке офицеров Армады. Разве не приятно было ему вступить в побежденный Лондон с портретной галереей предков на груди?..

Кончался сентябрь. Почерневшие водоросли поникли, словно знамена к концу долгой баталии. Холодное дыхание Арктики выгнало нас из воды окончательно. Пора, давно пора. Пристяжные ремни аквалангов покрылись слизью, ракушки поселились под ластами, моторы и компрессоры испустили дух, резиновые лодки прохудились во многих местах, а на комбинезонах у нас было уже больше заплат, чем фабричного материала.

Луи отдает последний баллон. Мне хочется запечатлеть в памяти кусок дна, где я оставляю свое сердце. Все, что хотелось узнать, я теперь знаю. Догадки обрели доказательства.

Сечет мелкий дождичек. Небо совсем низкое. Сидя на корме «Зодиака», я клонюсь в такт волнам и жадно смотрю на бухту.

Вот здесь в бурную октябрьскую ночь 1588 года «Хирона», двигаясь вдоль берега, наскочила на подводный риф — в отлив он не доходит всего лишь четыре метра до поверхности, а «Хирона» была перегружена. У подножия рифа Марк нашел якорь, а я — астролябию. Значит, капитан понял, что их может снести на скалы. Сбросили якорь. Вахтенный штурман вышел с астролябией на палубу, отчаянно вглядываясь в обложное небо, надеялся увидеть звезду.