Ной Заржевский - Снежный поход

Рядом с Терентьевым сидит Складчиков, изредка бросает взгляд на своего соседа, прислушивается к его мурлыканью и завидует трактористу.

В радость последнего рейса, рейса, которым заканчивается участие заводских друзей в походе, вплетается горечь предстоящего расставания.

Как сближают, роднят людей вместе перенесенные трудности, общими усилиями добытая победа! Скоро домой, в Челябинск, на тракторный. Снова родная семья, завод, товарищи, с которыми проработал уже много лет. И все-таки жалко оставлять трактористов колонны, жалко расставаться с этими машинами: они тоже полюбились, стали близкими, как люди. А расставаться надо. Уже и смена подготовлена — выросли в пути новые кадры. Вот на второй машине, чутко прислушиваясь к работе мотора, сидит новый механик колонны Яков Соколов. Ну, что ж, он теперь в случае надобности может заменить Складчикова. И Самарин справится — он пока работает механиком под руководством Дудко. Толковый человек. Да и самое тяжелое уже позади. Пройдены безлюдные, опасные места, горные перевалы. Теперь еще пройти с колонной первый раз вниз по Лене, выяснить обстановку — и можно домой. Соколов и Самарин заменят челябинцев. А, в случае чего, и Якутск не так уж далеко, помогут — там и мастерские есть, и инженеры, и механики имеются.

И сами механики очень гордятся своей новой работой — ведь их выделили, как лучших! — и стараются узнать все до тонкостей. Они под контролем и руководством челябинцев в Якутске тщательно осмотрели и отремонтировали тракторы и теперь во всем подражают своим учителям — стараются все заметить, всюду поспеть, ничего не упустить.

Машины идут налегке, форсированным маршем. Только прицепы шестого и седьмого тракторов частично загружены. В них инструмент и металл, необходимый для ремонта поврежденных судов, горючее и масла́ для колонны, провизия и запасные части.

Все дальше на север, по бездорожью движется экспедиция. Вьется из трубы вагончика дым, придавая колонне привычный обжитой вид.

— Как погляну на тот дымок, так уже и мороз меньше припекает, — сказал как-то промерзший во время дежурства Сидор Поликарпович Опанасенко.

Попрежнему, в том же навсегда заведенном порядке, сменяются трактористы. Попрежнему Абрамов проверяет трассу, держит связь с ближайшими селениями, обеспечивает колонну проводниками.

К концу вторых суток колонна выезжает на Лену.

— А, старая знакомая, вот и опять повстречались! — весело приветствует «Большую воду» Складчиков. — Ты только, пожалуйста, не пугай нас больше.

Трактористы смеются:

— Теперь не очень-то напугает! Дружба — дружбой, а служба — службой. Второй раз полынью не провороним.

Далеко впереди колонны, выписывая зигзаги на льду, движется на полуторке Белоусов, он высматривает опасные места. Трактористы ведут машины подальше друг от друга, напряженно, внимательно следят за льдом. Теперь ведь скоро и суда покажутся, путь недолгий, смотреть не устанешь.

Проверенные, тщательно отрегулированные, освобожденные от груза машины шли на высшей скорости, и никогда еще люди не чувствовали такого опьянения от стремительного хода тракторов, как в этот рейс. Словно танкисты в атаку, вели трактористы на полном газу свои мощные «Сталинцы». Все хорошее, казалось, слилось воедино, чтоб порадовать участников похода. И солнце, и тихая погода, и ровный прекрасный лед, и быстрый, безостановочный ход машин, и сознание того, что вот она, рядом, — цель, к которой стремились, что до нее не тысячи километров, а считанные сотни метров, что скоро будет выполнено задание Родины.

Никто не спал в этот долгожданный торжественный час, никто не отдыхал в вагончике. Даже Паша стояла на санях, всматривалась вдаль. И вот, наконец, последний поворот реки. Еще несколько метров — и среди сверкающего на солнце льда, словно продолжая свой путь по реке, выросли силуэты судов. Судно, за ним баржа, одна, вторая, третья, а затем опять судно и опять баржа, — почти никто из участников похода еще не видел такого длинного водяного поезда.

С ближайшего судна вылетело белое круглое облачко, затем донесся слабый звук выстрела.

— Заметили, стреляют! Нас приветствуют! — пронеслось по колонне.

Затем на судах взвились флаги, а потом, перекатываясь все дальше и дальше, грянуло могучее, радостное, ликующее «ура».

Моряки экспедиции Главсевморпути, пересекшие Якутию до половины с севера на юг, приветствовали своих сухопутных товарищей, которые шли с юга на север и теперь соединились с ними. От судов и барж, направляясь к тракторам, бежали люди. Через минуту колонна остановилась и участники двух экспедиций встретились.

Пока шла погрузка саней, пока слышались всюду непривычные команды «Майна!», «Вира!», моряки показывали трактористам свои суда и баржи, водили их в трюмы, наполненные продуктами, одеждой, медикаментами, цистернами с горючим.

На флагманском судне, куда были приглашены на обед все участники похода, капитан обратился к Абрамову.

— Евгений Ильич, — сказал он, — нас, моряков, волнует еще один, очень важный вопрос. С нами, помимо самоходных и простых барж, было еще несколько пароходов и буксиров. Пароходы в последний момент пробились к берегу, зашли в защищенную бухту, а баржи и буксиры лед сковал посреди реки. Начнется ледоход — и льды могут смять, раздавить суда. Особенно небольшие буксиры. Вот их-то нам и нужно спасти.

— Что же для этого требуется от нас? — не понимал Абрамов.

— А вот закончим обед, я вам покажу.

Сопровождаемые капитаном Абрамов, инженер, механики и группа трактористов спустились по сходням на лед и направились к одному из стоявших в стороне буксиров.

Дружный возглас удивления почти одновременно вырвался у гостей, когда, подойдя к одному из буксиров, они увидели, что это тяжелое, большое судно стоит не во льду, как это казалось издали, а словно посреди гигантской ледяной чаши, в открытой клетке из деревянных брусьев.

— Как это получилось? — недоумевающе обратился к капитану Козлов. — Это чудо какое-то!..

— Это не чудо. Это наши моряки постарались сохранить свои суда, — ответил капитан.

— Но все же?

— Буксиры, как и баржи, были глубоко погружены в воду и вмерзли в лед. Видите, какими низенькими кажутся наши самоходные баржи, — а ведь они большущие и трюмы у них очень глубокие. Так было и с буксирами. Чтобы освободить их ото льда, мы ломами, мотыгами, а иногда и взрывчаткой скалывали лед вокруг этих буксиров. Слой льда становился все тоньше и тоньше. Холод замораживал воду ниже, но судно постепенно освобождалось ото льда. А мы снова целыми неделями рубили лед, несмотря на морозы, в пургу и метель. А потом, когда обнаружилось дно судна, мы подвели под него брусья, сделали ледяной котлован с одной стороны более пологим — и начали ждать вас. Мы рассчитывали, что ваши «Сталинцы» сдвинут и отбуксируют эти суда к берегу, в защищенное от ледохода место. Можно на вас надеяться, товарищи?