Ной Заржевский - Снежный поход

Он доводит обороты до максимального предела и внезапно глушит мотор. Сразу становится тихо-тихо, только звон в ушах не проходит. Теперь слышатся голоса переговаривающихся меж собой трактористов колонны.

А потом инженер и тракторист взбираются на трактор и начинают его испытывать на ходу.

Мчится вперед, меняет скорости, разворачивается во все стороны мощная, послушная машина.

— И-и-эх, учюгей! — кричит якут.

Он поворачивается к стоящим в стороне участникам похода и радостно машет рукой: «Хорошо!»

— Ага, разобрало! Понял, браток, что такое «Сталинцы»! — не выдерживает Складчиков. Он бросается к одному из уже испытанных тракторов, вскакивает на него и, к великому восторгу всех собравшихся, выполняет без перерыва целую серию сложных маневров.

— Браво! — в восторге кричит инженер-приемщик.

Аплодируют, глухо хлопая рукавицами, члены экспедиции, остановился в изумлении якут-тракторист. Потом он пришел в себя, быстро подбежал к Складчикову и закричал:

— Хорошо, однако, очень хорошо! Только, смотри, машину не сломай, однако…

Новый хозяин уже начал беспокоиться о своем имуществе.

В Челябинск в этот день на имя директора тракторного завода пошло две телеграммы. Одна от начальника Якутского теруправления Главсевморпути:

«Поход тракторов ЧТЗ Невер — Якутск закончен успешно.

Отмечаю блестящее качество тракторов вашего завода. Искренне благодарен вам за оказанную помощь.

Особо отмечаю хорошую работу вашего инженера Козлова, механиков Дудко и Складчикова. Уверен вашей помощи в нашей дальнейшей работе».

Вторая от Козлова:

«Все тракторы сданы по акту отличном состоянии. Взятые запчасти переданы даже в нераспакованном виде. На днях выезжаем обратно. Счастливы, горды тем, что оправдали ваше доверие».

Якутск в эти дни жил особенно радостной, полнокровной жизнью.

На полную мощность работала электростанция города. Яркий свет заливал помещения школ, учреждений, предприятий, домов. В городе открыли все магазины. В изобилии появились в продаже хлеб, крупы, соления, жиры. После долгих лишений люди вздохнули свободно: ходили радостные, удовлетворенные. Жители города наперебой приглашали участников похода к себе в гости. Незнакомые люди подходили и благодарили трактористов за помощь. Было как-то неловко и… приятно.

Вот оно что значит — сделать народу добро, — ясно прочувствовал и осознал каждый участник похода.

— Мне бы сейчас сто тысяч дали и спросили: «Что тебе, Серега, ценнее — эти деньги или народная ласка?» Так я бы вернул деньги: за них такое не купишь, — говорит Воронову его сменщик Пономарев.

Воронов согласен с другом. У него и самого на душе сейчас такое, что передать трудно. Особенно после недавнего случая.

Утром, когда все трактористы возились у своих машин, к Воронову подошла девочка лет семи. Завернутая поверх шубки в материнский платок, держа в руках сумку с хлебом, она подошла к трактористу и стала подле него.

— Тебе что, дочка? — пробасил Воронов, выпрямляясь и рассматривая девочку.

— А я, дяденька, хлеб несу, — несколько смущаясь заговорила девочка.

— Вот и хорошо. Молодец, матери помощница. Ешь на здоровье, — пожелал тракторист.

— Я, дяденька, не на этой улице, я далеко отсюда живу, — продолжала девочка, не сводя глаз с тракториста.

«К чему это она? — не понял Воронов. — Может, заблудилась, дорогу ищет?»

— Что, дочка, не знаешь, как дорогу домой найти? — спросил он.

— Нет, дяденька, я знаю. Я нарочно пришла сюда.

— Ах, вон оно что, — догадался Воронов, — тракторы посмотреть хочешь, занятно, небось?

Девочка немного помолчала, затем вместо ответа тихонько подошла к Воронову и, смущаясь, погладила огромную варежку тракториста. Потом крикнула: «Спасибо вам всем, дяденьки!» и, высоко поднимая сумку с хлебом, убежала.

Воронов тогда даже растерялся, как-то обмяк, потрясенный до глубины души, взволнованный и растроганный этой неожиданной детской лаской.

Вечером, готовясь к скорому выходу в очередной рейс, Воронов рассказывает товарищам о случае с девочкой. Говорит и смущается, словно о встрече с любимой рассказывает.

Трактористы, оставив свои дела, слушают Воронова, а затем, взволнованные рассказом, долго делятся друг с другом своими впечатлениями об этом крае, о его людях, чутких и благодарных, ценящих дружбу и способных на подвиг во имя дружбы.

«Останусь, — решает колебавшийся до сих пор Самарин, — поработаю год-другой, помогу якутам «Сталинец» освоить. Надо помочь!»

«Ладно, подождет Лидушка, — думает и Андрей Сироткин, вспоминая оставленную невесту. — Один год не беда, а людям помощь».

«Нужно будет собрать технический совет на заводе, обобщить наш опыт и составить инструкцию по ремонту и эксплоатации «Сталинцев» в условиях Якутии», — думает Козлов.

«Эх! Стану летчиком, — думает свое Ершов. — Уж я тогда здесь полетаю. Пространства-то вон какие, есть где размахнуться».

Машины заведены. Тихо, на малых оборотах работают моторы. Стоят мощные «Сталинцы», готовые в любую минуту двинуться в путь.

Сменив рабочую одежду на новую, чистую, стоят в стороне, наблюдая за последними приготовлениями трактористов, Козлов, Дудко и Складчиков. Им уже не ехать в этот рейс. Впервые колонна уедет без них, а когда машины вернутся, все трое будут уже далеко-далеко от Якутска.

— Ну, друзья, — говорит Абрамов, подзывая к себе участников похода, — зайдем на минутку в дом, посидим немного по русскому обычаю на прощанье, проводим наших заводских друзей.

И все заходят в дом — временную штаб-квартиру экспедиции. Снимают шапки, садятся на топчаны, на скамьи, на стулья. Смотрят на инженера и механиков и молчат. Козлов тоже смотрит на людей, с которыми он так сдружился Вон сидит Паша. Самоотверженная, стойкая, выносливая, чуткая и заботливая девушка. Только сейчас Козлов замечает, какие у нее хорошие, детски чистые, серые глаза. Паша смотрит куда-то в сторону, потом словно невзначай встречается взглядом с Козловым, бросает быстрый взгляд на Складчикова и Дудко — и вдруг достает из рукава платок и, сконфуженно улыбаясь, утирает слезы. Значит, и Паше жалко расставаться. Еще бы! Ведь они все стали, как одна семья. Козлов чувствует, что какой-то упругий ком подступает к горлу, давит, мешает дышать.

«Хорошие мои…» — думает он, обводя взглядом провожающих. Мужественные, спокойные, волевые лица у трактористов — от каждого веет силою, здоровьем, смелостью. Таких не согнешь, не испугаешь, не одолеешь. «Эти все перенесут и всего добьются», — думает Козлов.

— Ну всё, друзья! Посидели — пора в путь! — Абрамов поднимается. — Скажу только несколько слов на прощанье.