Октавий Зырянов - Встречи за порогами. Унья — красавица уральская

На следующий день артельщики благополучно переправили через порог плот и вскоре выплыли на плесо.

В узкой протоке неожиданно наткнулись на стаю уток. Иван, первый увидевший их, разрядил по крохалям дробовик, но утки спокойно поднялись и, сделав полукруг, сели на воду ниже — в устье протоки. Василий хитро сощурился.

— Может, из моей винтовки попробуешь?

— Из винтовок я стрелок совсем неважный…

С приближением лодок птицы поплыли вниз и вскоре шумно взлетели, разбрызгивая радужные брызги. С задней лодки вслед им полетел запоздалый заряд дроби, выпущенный Терентием. Крохали неожиданно сделали разворот и, высоко поднявшись, неслись теперь навстречу охотникам. Василий бросил весло и взял винтовку. Долго, тщательно выцеливал и наконец спустил курок. Выстрел треснул сухо и коротко. Передний, летевший немного ниже второго крохаля, перевернулся на спину и шлепнулся на воду.

— Вот эт-та да-а! — восхищенно покачал головой Терентий. — В самую десятку.

— Это что в десятку, — вмешался Аристарх, — ты видел бы, как он в десятчики попадал. Было чему подивиться…

Об истории с «десятчиками» в деревне, да и во многих других вишерских деревнях охотники были наслышаны. Было это когда по Вишере плавали баржи с чугуном французских заводов. Однажды на барже плыл инженер-француз. Возле деревни баржа остановилась, француз вышел на берег. В это же время приплыл на своей утлой лодчонке и Василий. Был он тогда еще молодым. Вынес полдюжины уток на берег реки и, вытянув и перевернув осиновку, собрался подняться на гору. В это время его окликнул француз.

— Карош стрелял! — коверкая слова, заговорил он. — Отшень карош!

Но, увидев винтовку Василия, еще больше удивился.

— Отшень несовершенна орюжия!

— Как? — не понял Василий.

— Отшень плохой винтовка.

— Может, и плохой — согласился Василий. — Лишь бы била хорошо.

— Карош другой винтовка! — Инженер что-то крикнул. С баржи ему принесли новенький, блестящий никелем винчестер.

— Дафай чей лютше.

Француз жестами показал, чего он хочет. Василий понял. Инженер отсчитал семьдесят шагов до ближнего кедра и повесил на него два белых листка, вырванных из записной книжки. Затем они стали стрелять. Инженер тщательно выцеливал, положив винтовку на сук толстой ели. Василий стрелял без упора. Выстрелили по три раза. К этому времени к месту состязания подошли люди с баржи и охотники из деревни. Они окружили кедр.

— У француза три пробоины в бумажке. А у Василия всего две… Смотрите, и близко возле листка следа пуль нет. Промазал ты, Василий…

Он ступил в круг.

— Посмотрим, однако. — И вынул нож. Расковырял кору и одну за другой вынул из одной ямки и положил на ладонь две пули.

Изумленный инженер опешил. Отсчитав десять золотых кружков-десятирублевок, он воткнул их в щель сухого сука. Под деревом приказал расстелить брезент. Затем сам отсчитал семьдесят пять шагов и попросил Василия стрелять по золотым кружочкам.

— Что вы?! — испугался Василий. — Деньги переводить нешто можно?.. Изомнет ведь пулей!..

Но инженер упрямо мотал головой и велел стрелять. Василий прицелился и выстрелил. Жалобно звякнул металл, первая монетка упала на брезент. После второго выстрела упал второй, потом третий десятирублевики. Вскоре все остальные были там же.

Инженер собрал их, аккуратно сложил столбиком, добавил еще десять кружочков и отдал Василию.

— Отшень карош стрелок… — И похлопал по плечу. — Буду учиться так стреляй.

Василий пришел тогда домой, наверное, самым богатым человеком в деревне.

Глухо шумит река между утесами. Особенно грозно клокочет вода возле правого берега. Там стеной подымается высокая скала. Волны с размаху бьют в холодные серые камни. Грохот стоит над рекой круглые сутки. Горе неосторожному охотнику или рыбаку, который, зазевавшись, слишком далеко оторвется от левого берега. Течение выбросит его лодку или плот к скале и разобьет.

— У, шайтан! — прислушиваясь к грохоту воды, ворчит старый мансиец Тойко.

Злая река. Сколько уж раз тут люди тонули… Сколько зверья погибло в холодных водах! Летом река как река. Тойко любит ловить летом в ней хариусов. А весной — не подходи. Каким чудом удалось спастись этому русскому парню? Тойко увидел его, когда подошел к реке набрать котелок воды. Парень выплыл, вцепившись в обломок бревна. Айна, дочь Тойка, сразу же выехала на лодке. Она протянула парню шест, но тот настолько ослаб, что не мог разжать рук. Тогда Айна схватила его одной рукой за ворот, а второй стала грести. Тойко бежал по берегу, прыгая с камня на камень, и неподалеку от того места, где начинается порог, ухватил нос лодки. И вот уже вечер скоро, а парень все молчит. Может, душа его ушла к духам? Тойко боязливо оглядывается. Парень лежит у костра. Айна сидит рядом, сушит одежду.

— Молчит? — спрашивает Тойко.

— Молчит… Сейчас он спит.

Тойко отворачивается и снова смотрит на скалу. Сколько уж стоит эта скала? Кто знает… И отец и дед Тойка видели скалу, наверно, такой же, какая она теперь. Ведь и Тойко прожил долгую жизнь, а скала все такая — не меняется. Сколько же она видела на веку!

Давным-давно мимо нее плыли большие лодки русских, которые впервые тогда появились в этих местах. В память о себе они оставили на скале большой, вытесанный из камня крест. Но когда уехали, глава рода шаман Вылко спихнул крест со скалы в воду. Раньше крест хорошо был виден сверху. Теперь уже нет. Занесло галькой, дресвой.

Однажды зимой Тойко вместе с женой Тисой загнали оленя. Тиса тогда была молодая и бегала так быстро, что Тойко едва поспевал за ней. Они хотели тогда убить оленя одним выстрелом. Слишком дорогими были порох и свинец, и Тойко должен был стрелять наверняка. Олень уже едва шел по глубокому снегу. Добравшись до края скалы, он глянул вниз, затем повернул голову к охотнику, тряхнул ею и вдруг, снова повернувшись в сторону реки, с пятнадцатисаженной высоты ринулся вниз. Когда Тойко с Тисой подбежали к краю обрыва, они увидели только, как под скалой разбегались круги в свежепробитой полынье.

И еще скала могла бы рассказать о том, как лет десять тому назад мимо нее бешено пронеслись оленьи упряжки, на которых ехали сыновья шамана Вылко и богача Бахтиярова и еще несколько купцов. Они спешили пробраться в Ивдель. Говорят, золото увозили они с собой. На другой день по их следам ехали другие — с ружьями, в шапках с красными лентами. Но олени в их упряжках были слабы, и через несколько дней люди вернулись обратно. Тойко не разбирался тогда в происходящих событиях. Говорили, что прогнали царя. Думал тогда: зачем? Не стало купцов, не стало пороха, свинца, ружей. Негде было сменять собольи шкурки на муку. Целый год Тойко с Айной не ели хлеба. Потом все изменилось. Появился Фактория. Должно быть, богатый этот Фактория. И добрый. За шкурки соболя он давал гораздо больше муки, пороха, свинца, чем купцы. Тойко даже растерялся, когда за сданную пушнину ему дали столько продуктов и запасов, что их хватило бы на целых два года. Сейчас жить стало куда легче. Это и младший брат Савка так говорит. Савка лучше Тойка знает русских. Вот недавно он поехал Фактории оленей пасти. И сыновей с собой взял. Скучно стало на стойбище. Говорить не с кем. Мужчин нет. Жены тоже нет. Тиса умерла, когда Айна была еще совсем маленькая. Хорошая была Тиса. Она помогала Тойку на промысле, и Тойко без нее первое время был как без рук. И плакал много. Сейчас Айна выросла. Помогает Тойку. Вот только русские говорят, что учиться ей надо. Тойко видел ученых людей. Они приезжали искать какие-то камни. Их занятие Тойку не совсем понравилось, но люди они добрые, веселые. Тойко много видел их, они давали ему порох, муку и даже ружье. Деньги Тойко не брал. Зачем ему в тайге деньги? Ученые тоже говорили, что Айне надо учиться. Ладно. Тойко пустит Айну учиться, а как же он останется без нее? Кто будет помогать ему добывать соболя, куницу, ловить рыбу?