Октавий Зырянов - Встречи за порогами. Унья — красавица уральская

— Отец, отец, — прервала его размышления дочь. — Он шевелится!

Парень и в самом деле зашевелился, поднял голову, посмотрел на Айну, на Тойка. Хотел встать, но, застонав, упал на пихтовые лапы. Две лохматые собаки настороженно шевельнули ушами.

— Где я? — хрипло выдавил парень.

Тойко подошел к нему, сел на корточки напротив, ударил себя кулаком в грудь.

— Тувалиса я… Тойко…

Парень удивленно поглядел на него, улыбнулся.

— Пить…

Тихонько потрескивают угли в костре, горьковатый дымок быстро поднимается вверх. Вечером подморозило, и Ваня подбирается поближе к костру. На другой стороне костра сидит Айна. Подперев голову рукой, она слушает отца. Старый мансиец, потягивая коротенькую трубочку, не торопясь рассказывает:

— Смелая была, однако. Запрягла в нарту четырех белых оленей, еще одного привязала и спустилась с самой вершины камня к реке…

Ваня не раз видел Писаный Камень. Не раз рассказывали и старики о храброй мансийке. Но трудно было представить, что по узенькому карнизу можно спуститься на упряжке оленей с самой вершины утеса к его подножию. Даже пешком редкий человек отважится пройти по этому пути. Говорят, на Камне нарисованы какие-то значки, напоминающие оленя, нарту и человека.

Старик вообще много рассказывает. Ваня с трудом понимает его ломаную речь. На помощь часто приходит Айна. Она говорит по-русски лучше отца.

— Старый стал. Борони бог, старый, — оправдывается Тойко. — Кудо понимай, все забывай.

Однако глаз у старика еще зоркий и руки крепкие. Вчера, когда он стал вправлять Ване ногу, тот чуть не закричал. После он с полчаса лежал, не мог пошевелить ногой, а вот сегодня уже легче.

Старик, по всей вероятности, спешил уехать к вершинам каменистых гряд, где летом меньше гнуса и больше корма оленям. Каждую весну он с Айной переезжает туда. Но нынче задержались. Весна подошла неожиданно. Как-то сразу вскрылись реки, и старик решил переждать: ведь могли еще вернуться заморозки, когда вода спадет, а мог и вообще начаться снегопад. Так бывает часто. А не будет — подождет лета и здесь. Но Айна рассказывала еще, что старик ждет, когда русские охотники поплывут с верховьев. С ними он отправит Ваню. Оказывается, Тойко хорошо знает отца Вани.

— Васька-малый… — качал он вечерами головой и уж в который раз пускался рассказывать о том, как Василий Гаврилович однажды вытащил Тойка из полыньи.

— Холод был. Птица мерзла. Думай: погибай. Васька вытащил. «Веселой» воды давай. В избушку води. Тойко спас.

Олени паслись неподалеку, и Тойко часто ходил их проведать. Вот и сейчас, как только подмерзло, отправился посмотреть животных.

Ваня проводил его взглядом, а потом поглядел на реку. Вишера быстро несет редкие льдины, вывернутые с корнями деревья, щепки. Противоположный берег в этом месте затоплен, и река кажется неестественно широкой. С шумом пронеслась стая уток, где-то посвистывал куличок.

— Айна, почему отец так часто ходит смотреть оленей?

— Олешкам есть нету чего. Мох мало. Отец переводит их на другое место. Совсем отощали олешки.

— Так езжайте скорей на камни, там мха больше.

Айна с минуту молчит, а потом сердито говорит:

— Зачем так говоришь? Один будешь — уснешь, охотник проплывет. Останешься… Отец сам твой отца хотел глядеть. Давно не видел…

— Да ничего со мной не будет. Я же здоров. И нога не болит. А будете со мной здесь сидеть, оленей совсем заморите. Уезжайте!

Айна качает головой и смотрит на Ваню своими черными глазами. Ваня, тяжело вздохнув, поворачивается к костру и, подперев голову ладонями, смотрит на тлеющие угли.

«Боятся, что упущу охотников и останусь тут. Ждут. А меж тем снегу все меньше, путь будет трудней. Придется объезжать болота. Да и ехать по весеннему лесу не то, что по зимнему, — всюду торчат валежины, пни. Не раз придется чинить нарту в пути, а то и бросить совсем...» Ваня сердится и в то же время бесконечно благодарен этим людям, спасшим ему жизнь.

— Айна, а что было бы, если бы вас не было? Ведь ниже порог. Прибило бы к скале — поминай как звали…

Айна морщит лоб, подбирая слова.

— Может, и поминай. — Она вздыхает и, взглянув на реку, продолжает: — Злой река весной. Летом хорош. Зайдешь на камень — рыбу смотри. Все камни видишь, и тебя бы увидел…

— Испугалась бы. Утопленники страшные. Синие, раздутые. Вот такие. — Ваня надулся, изображая утопленника.

— А ты видел?

— Видел.

— А я нет. Мертвый видел, в тайге замерз, а в реке нет.

— Кто же замерз в тайге?

— Кто знает. Какой-то человек. Не охотник. Мы отвезли его факторию. Приезжали хоронить тот человек. Народ много собирался. Говорят, камень искал.

Девушка снова вздохнула.

— Ванья, а зачем вы в яму ложите мертвых?

— А куда же?

— На кедр.

— На кедр?

— Ну да. Наши всегда так делай. Подымай на кедр высоко, привязывай. Старики говорят, так духам легче к мертвому ходить. В землю как они придут?

— Да какие же духи! Нет духов.

— А старики говорят — есть духи.

— Врут они, старики! — задиристо кричит Ваня. Но по тому, как вздрогнула Айна, как оглянулась на лес, понял — напрасно так сказал.

— Ну не врут, а… не понимают. Понимаешь, Айна, нет Духов. И у Вылки их нет и нигде нет. Это их выдумали. И… Эх, Айна, учиться тебе надо! Сколько тебе лет?

— Шеснасать.

— Ну это хорошо. В самый раз учиться.

— А я читать умею.

— Ты?!

— Тут русский шли. Три лета возил их по тайге. И еще камни искал. Два зима вместе живи. Научили. Книжки посылали мне.

— И ты их читала?

— Не все. С собой их не возьмешь. Где положить? А маленько возим. Отец любит слушать.

— Ага, мой любит, — слышится сбоку костра.

Это вернулся Тойко. Он присаживается к костру и продолжает рассказ Айны.

— Книжки хорошо. Летом Айна опять факторию поедет — там нынче будет школа. Только кто будет ловить соболя, бить белку, куницу, если все будут книжки читать?

Он вопросительно смотрит на Ваню, но тот, обескураженный таким вопросом, ничего не может ответить.

Вскипела вода в котелке, и все принялись пить чай. О книжках старик больше не говорит. Выпив две кружки чаю, он лег под кедром на лосиную шкуру. Вскоре донеслось его мерное похрапывание.

Коротки на Урале весенние ночи. Кажется, только что стемнело, а уж опять брезжит рассвет. Темноты нет. На бледном небе горят редкие и сейчас особенно далекие звезды. Глухо шумит в перекате река. Время от времени пролетают стаи перелетных птиц, токуют за дальним болотом косачи.

Ваня, время от времени подбрасывая в костер дрова, слушает Айну.

— Так живем, — говорит она мягко, временами к чему-то прислушиваясь. — Зима здесь. Тут у нас стойбище недалеко. Еще две семьи живут. Бьем куницу, ловим соболь. Летом ездим туда. — Она машет рукой в сторону, откуда приплыл Ваня. — Пасем оленей, рыбу ловим, собирай морошку да клюкву.