Роман Кашигин - Записки каннибала

— Я Бубку на тренировках делал как ссаного, потного кота. А после тренировки он мне за пивом бегал и сумку таскал, — говорил он.

— Толь, а почему ты тренироваться бросил? — спросил его я.

— С тренером поругался. Он начал смеяться надо мной, сказал, что я прыгаю, как пожилой заяц, а ему за это по жопе ногой ёбнул. Всё бы ничего, но я в шиповках был. У тренера потом в медпункте все дырки на заднице пересчитали, как точки у божьей коровки. И уже после этого тренироваться меня никто не звал, все за свою жопу боялись.

Больше всего Толян любил попиздить о тёлках, а так как я тоже всегда был неравнодушен к женщинам в целом и ебле в частности, то мы быстро нашли общий язык. Стоило Толяну увидеть более-менее сексапильную девушку, как он тут же гнусавил:

— Я бы ей щяс шершавого задвинул!

Мы много общались, но некоторое время я никак не мог решить, друг мне Толян или так, хороший знакомый? И только когда он рассказал мне о том, что время от времени ножницами подрезает на жопе волосы, чтобы говно не запутывалось, только тогда я понял, что Толян настоящий друг. Такими вещами, с кем попало, не делятся.

Прописан Толян был где-то с матерью в подмосковном Долгопрудном, но жил в Москве у родной тётки в двухкомнатной квартире. Сама тетка частенько на субботу-воскресенье уезжала на дачу, и тогда мы устраивали на его квартире блядки. Чаще всего приводили одну телку, поили водкой или вином, а потом её ебали вдвоем. Вообще большим успехом у женщин Толян не пользовался. Виной тому была его манера говорить. Толяну всё время хотелось выглядеть важным, поэтому он поднимал подбородок, вытягивал губы, и медленно двигая нижней челюстью, будто пожевывал говно, что-то вещал гнусавым голосом. Соответственно поэтому большинство дам, которых мы ебали приводил я. Только пару раз Толяну удалось выписать каких-то девчонок, но и те, по-моему, нам так и не дали. И опять же из-за него! Ну, вот например, девушка говорит, что очень любит бананы. Толя, который хотел показаться не только важным, но ещё и умным тут же гнусавит:

— А ты их любишь за форму или за содержание?

— Я не люблю пошлостей! — следует ответ.

— Ну, какая же это пошлость? — говорит Толян, — вот если бы я сказал «соси банан через диван», вот это была бы пошлость. А это так, игра ума.

В результате Толяна с его «игрой ума» посылают на хуй. Ну и меня заодно туда же.

Однако на телок и водку нужны были деньги, а их не было. Тогда мы начали подворовывать вещи из спортивных магазинов. Лучше всего получалось с куртками. Выбор их тогда был небольшой, да и те выглядели убого. Но иногда завозили желтенькие или голубенькие югославские курточки, в которых хоть кое-как можно было выделиться из серой массы. Одна такая куртка стоила 85 рублей, и это было вполне сопоставимо с месячной зарплатой некоторых трудящихся.

Толян всегда первым заходил в магазин, выбирал куртку и шел с ней в примерочную. Через минуту выходил с недовольным видом, мол, не мой размерчик! Однако вешал куртку не на старое место, а на точно такую же другую куртку. Таким образом, на одних плечиках оказывалось сразу две одинаковых куртки. Потом в магазин, с небольшой сумкой через плечо, заходил я, брал вешалку с двумя куртками, и также шёл в примерочную. Там быстро-быстро запихивал одну куртку в сумку, а потом по примеру Толяна выходил с хмурым видом, возвращал оставшуюся куртку на место и не спеша, чтоб не вызвать подозрений, покидал магазин.

Продавали мы спизженные куртки знакомым по 60 рублей, но крупных ворюг из нас, к счастью, не получилось. Я вовремя одумался и заломался:

— Деньги тратим вместе, а за жопу возьмут только меня. Всего за одну куртку мне въебенят три года.

— Ну, я же не виноват, — оправдывался Толян, — что моя рожа не внушает доверия, а ты под интеллигента косишь, на тебя хуй кто подумает.

Я не спорил, рожа у Толяна, действительно была не очень. Хотя и не урод, конечно.

Помню как-то накануне 8го марта мы вдвоем ебали жирную аптекаршу Аллу. Алла выгодно отличалась от других дам тем, что на неё не надо было тратить ни копейки. Наоборот она сама приносила из аптеки бутылочки с настойкой боярышника, которая вполне могла сойти за коньяк.

— Ах, какие мальчики! Какие пиписьки! — восхищалась Алла.

Стоя раком, Алла посасывала хуй Толяна, а я трахал её сзади. На широкой Аллиной спине стояли два флакона c настойкой боярышника. Мы периодически чокались и посасывали светло-коричневую жидкость.

В этот момент зазвонил телефон. Не вынимая хуй из Аллиного рта, Толян дотянулся до трубки:

— Слушаю!

Звонила Ленка, постоянная девушка Толяна, которая напомнила ему, что завтра Международный Женский День.

— Ну, так купи себе какой-нибудь подарок на три рубля, а деньги я потом отдам, — важно промычал Толян, — сейчас я очень занят. Перезвони позже!

Ну, если кто скажет, что Толян был груб, то это будет не совсем правда. За внешней и показной грубостью скрывалась тонкая и чувствительная натура. Даже поэзия была ему не чужда! Мало кто знал, что он писал стихи, но я до сих пор вспоминаю некоторые его двустишья. Одно из них ироническое:

“Если пёрднуть без ума

Запах будет привесьма!”

Или вот другое сентиментальное:

«Слезинку на твоей пизде,

Я назову пиздинкой!»

После окончания института Толян устроился инструктором по спорту на крупном мясокомбинате. Работы почти не было, зато был кабинет, в котором стояло красное знамя с надписью «КОМАНДА». Но как знамя не ставили, как не крутили, всегда почему-то всегда почему-то читалось только слово «МАНДА».

Кроме кабинета у Толяна появились деньги, которые выделялись на проведение каких-то соревнований, покупку спортивного инвентаря, кубков и прочую хуйню. Толян стал ещё важнее и пил ещё больше. Мы виделись с ним не слишком часто, а потом я вообще на несколько лет уехал из России.

Следующая наша встреча произошла 15 лет спустя на стадионе в Лужниках, когда я пришел туда, чтобы посмотреть соревнования по легкой атлетике. С первого же взгляда было заметно, что Толян опустился. Он был неряшливо одет, глаза выцвели, а на лице появились фиолетовые жилки от вен. Ни семьей, ни детьми так и не обзавелся. Толян рассказал, что в данный момент нигде не работает и пришел на стадион в надежде подработать судьей. Недавно когда он пьяным возвращался домой, его избили подростки и отобрали мобильный телефон. На плече у Толяна висела обшарпанная сумка, в которой позвякивали бутылочки с настойкой боярышника. Аллина школа!

Не люблю неудачников, и поэтому общаться мне с ним не хотелось. Но Толян рассказывал о своих злоебаниях как бы между делом, не жалуясь, и в целом был настроен позитивно. Я оставил ему свой телефон, и он начал мне регулярно названивать. Общение возобновилось. На некоторое время мне даже показалось, что жизнь его начала налаживаться. Ему удавалось подрабатывать на соревнованиях, а еще его приглашали на детские праздники, где он неизменно играл разбойника. Какой же детский праздник без разбойника? Толян на эту роль подходил как никто. Даже гримироваться было не надо. Но самое главное — у него появилась любовь — Машка. Она была тоже из Подмосковья, но работала продавщицей в доме, где со своей тёткой жил Толян. Машка перебралась к нему, и в жизнь Толяна вернулась пусть хрупкая, но стабильность.