Юрий Симченко - Тундра не любит слабых

Ни один здравомыслящий человек не мог допустить такого поступка. Никто из местных охотников, будь то нганасан, долган или русский, не смог бы указать подозреваемого человека. Старики, узнав о случившемся, уселись на сдвинутые санки и начали думать. Я присоединился к ним, желая помочь. Много трубок было выкурено, но никто не хотел высказываться. Наконец начал говорить Июля.

— Я то думаю, ни один взрослый человек такое худое дело не будет делать. Молодой, какой-то совсем глупый парень ветку ломал. Парень, должно быть, ломал. Девка как ломать будет? Силы нет.

— Однако парень, — тяжело вздохнув, подтвердил Сеймэ. — Совсем худой парень ломал.

— Какой же парень? — спросил я.

Старики опять задумались. Со стороны три фигуры в парках казались изваяниями. Суровые лица, обожженные полярным солнцем, слегка прищуренные глаза, привыкшие к режущему ветру и ослепляющему блеску снегов. Старики, не поворачивая голов, следили за молодежью, гоняющей мяч по талому снегу, и их молчание не сулило мальчишкам ничего доброго.

Ребята только вчера приехали из интерната на родную факторию. Здесь были и нганасанские и долганские дети. Отцы и матери нганасанских ребятишек — потомки коренного населения Таймырского полуострова.

Нганасаны — маленький народ. Их насчитывается всего около семисот человек, и живут они в трех колхозах. Самый отдаленный из них — колхоз имени М. И. Калинина с центром в поселке Усть-Авам, где и произошли описываемые события. Колхоз имени Калинина — миллионер. Народу в колхозе немного: нганасан — пятьдесят две семьи и долган — семьдесят две. А хозяйство очень большое. Колхозу принадлежат четыре тысячи оленей, которые круглый год выпасаются в тундре. Ежегодно охотники колхоза сдают государству больше двух тысяч шкур песца, горностая, волка, дикого оленя, росомахи и других зверей. Большой доход колхоз получает и от рыболовства. В заполярных реках водится много ценнейших пород рыбы. Здесь, например, налим и щука идут только на корм собакам и на зверофермы. Рыбаки иногда, жалуясь на плохой улов, говорят: «Рыбы нет однако, только щука». Колхоз имеет свои мотолодки и катер. Но все же без веток — маленьких юрких лодочек — здесь не обойтись. На моторной лодке трудно плавать по мелким тундровым протокам, соединяющим бесчисленные озера. А именно там бывают лучшие уловы жирной озерной рыбы. К тому же колхоз в этом году построил звероферму. В ней поселили голубых песцов. Самки только ощенились, и корму требовалось очень много. Моторные лодки отослали далеко, к местам летнего лова, а поставку корма на звероферму взяли на себя пожилые рыбаки. Им уже трудно ехать в бригады. А проверка сети с ветки была не таким тяжелым делом.

Стариков вообще невозможно заставить сидеть без дела. Они всю жизнь привыкли трудиться, и бездеятельность для них — беда. Поэтому и восьмидесятилетний Июля и семидесятилетний Арки с нетерпением ждали лета, чтобы отвести душу на рыбной ловле: зимой-то молодые не позволяли им пасти оленей и ездить на охоту. Все же надо сказать, что, хотя старики отлично справлялись с поставкой корма на ферму, выход из строя одного рыбака усложнял положение. Другим бы пришлось осматривать его рыболовные участки и ставить его сети.

Наконец Сеймэ встал и, опираясь на охотничий посох, отправился к играющим ребятам. Июля и Арки пошли за старейшим. Ребята поняли, что у стариков есть дело к ним, и окружили их без зова. Сеймэ, не останавливаясь, сказал:

— Пусть все соберутся сюда.

Старики вернулись к санкам и расселись, ожидая. Не прошло и десяти минут, как вся молодежь собралась около стариков. Те невозмутимо курили. Когда подошли замешкавшиеся ребята, Сеймэ попросил старика Июлю рассказать о случившемся. Было очень тихо, и речь Июли слышали все.

— Вы потеряли ум, ребята, — начал Июля, — вы опозорили стойбище. Совсем маленькие дети знают, что нельзя портить чужих вещей. Каждый старик скажет, что он не помнит, чтобы раньше кто-нибудь сделал такое. У Арки сломана ветка, и сломал ее кто-то из вас. Вчера вы приехали из интерната. Целый день бегали по берегу, как щенки-первогодки. Все думали, что вы радуетесь приезду домой, и не мешали вам. Однако вас нужно было привязать арканом к чуму, чтобы дурь сошла. Вы опозорили нас и свою школу. Никто у нас не учился столько, сколько вы. Вы родились не в холодном чуме, а в больнице. Вы ели не одно только мясо, как раньше, а молоко и разную вкусную еду. Для вас колхоз давно завел русских оленей — коров. Охотники целое лето ищут траву и собирают ее на зиму. Русским оленям чум построили деревянный: боятся холода они. Не возили вас с собой в тундру, когда вы не могли еще править упряжкой. Ясли для вас сделали, детский сад. В школе учили потом семь лет. В интернате вы теперь учитесь, хорошие люди вас учат. Почему же вы, парни, добру не научились?

Реакция ребят на речь Июли озадачила стариков. Заговорили сразу все, хотя многословие и не считается у нганасан достоинством. Ребята говорили, что нехорошо думают о них старики, что вообще нельзя так думать о людях. Никого из них нельзя было обвинить в нечестности или в склонности к пустому озорству. Ребята сказали, что они за один день сделают для Арки новую ветку. Растерянные, ушли из красного чума Сеймэ, Арки и Нюля. А ребята кинулись просить у председателя досок, смолы. Вскоре на берегу закипела работа.

— Однако глаза у меня плохие стали, — после долгого молчания сказал Арки, — надо всем идти лодку смотреть. Может, кто чего-нибудь увидит.

Старики поплелись опять на то место, где валялись обломки лодочки. Вокруг нее метров на сто снег стаял и обнажились мхи. Сеймэ, Нюля и Арки круг за кругом обходили это место, стараясь понять, что произошло. Вдруг Арки присел около небольшой вмятины во мху и глухо произнес:

— След.

Старики почти бежали по следу в сторону склона, еще покрытого снегом. Там была разгадка тайны. На снегу, как в книге, написано, чьи ноги были здесь. Вот и склон. Вверх уходит цепочка подтаявших следов. Старики опускаются на корточки и руками ощупывают их. Наконец Нюля поворачивает красное от гнева лицо к Арки:

— Это ты потерял ум, парень, — говорит он семидесятилетнему другу. — Ты совсем глупый стал. Что раньше смотрел? Медведь здесь ходил, медведь лодку ломал.

Старики встают и молча идут к поселку. Там они садятся на санки, и Арки опускает голову, чтобы слушать, что скажут старшие. Но слушать ему приходится позже. Подходят ребята, просят показать им, как ставятся распорки в ветке. Старики, не поднимая глаз, идут с ними. Внук Июли, не выдержав напряжения, подходит к деду:

— Не сердись, дед, это не мы лодку испортили.

Тогда тот поднимает голову, обводит глазами ребят и говорит фразу, которая снимает тяжесть со всех: