Пётр Мельников - Они придут завтра

И в самом деле, что значили его, Сергея, мытарства, когда он, такой здоровый парень, один, налегке, ничем не обремененный, одолевал 650 таежных верст от железнодорожной станции Большой Невер до Алдана, по сравнению с тем, что претерпели Татьяна Лукьяновна и Вольдемар Петрович?

Однажды до Сергея долетел странный жалобный крик, полный отчаяния и беспомощности, словно совсем близко от него волки настигали ребенка. Раковский бросил бутару и выбежал на тот крик. Из тайги, прямо на Татьяну Лукьяновну, задыхаясь, бежал парень в шубе, бледный, в глазах смертельный ужас. «Мамка» пекла хлеб в печи, установленной на улице. Сильной рукой она остановила парня, усадила на чурак и, не спрашивая ни о чем, подала ему ломоть хлеба и кружку воды. Проглатывая и хлеб, и воду, беглец не переставал озираться на тайгу. Сергей подошел ближе и, как и Таня, все понял… Кожа обтянула скулы парня, руки и ноги его дрожали. Полы шубы были срезаны почти по пояс. Они были съедены. Раковский поразился тому, с каким чисто материнским тактом «мамка» выспрашивала:

— Они бежали за тобой?

— Ыгы…

— Бросили жребий, и ты…

— Ыгы…

— Как же ты убежал от них?

— Я закричал и вырвался… У них нет сил, чтобы…

Их, ошалелых и одичавших, сбил с ног старатель Степан Дураков, привел в себя и доставил к костру. Молча накормили и уложили спать. Все они после стали хорошими старателями и уважительно звали Татьяну Лукьяновну «мамкой».

Демка, черный сеттер Степана, рычал на новичков. Обнюхав парня, он задрал морду и издал протяжный, тоскливый, волчий вой. Дураков подозвал собаку, потрепал за уши и уложил рядом с собой. Закурил трубку.

А над головой хороводили звезды. Небо было такое, что смотришь и не насмотришься на него.

— Что там? — неожиданно спросил Степан.

— Якуты говорят — девятое небо, где пасутся стада оленей. Ягель. Ручьи. Солнце. И ни одного комара… — ответил Сергей.

— А на самом деле?

— Возможно, такие же планеты, как и наша земля. И кто-нибудь, как и мы с тобой, в эти минуты смотрит на нас и спрашивает, а что там, — на нашей звезде, живет кто-нибудь и как живет?

— Татьяна Лукьяновна не очень испугалась?

— Совсем не испугалась…

Зимой Вольдемар Петрович ходил в красной шубе, с обвисшими полами спереди. Городские остряки над таким фасоном распотешились бы вволю. А в тайге все, что хорошо согревало, считалось и самым добротным, и вполне модным. Длинными полами можно было накрыть ноги. Они болели у Бертина. Он «весь болел», скрывая это от других. В ногах участились спазмы, что угрожало образованием тромб. Вольдемар Петрович прихрамывал. Временами у него прыгала температура. Голубые глаза, покрытые густой красной сеткой, блестели лихорадочно. Иногда по утрам Татьяна Лукьяновна выходила с синяками на запястьях рук. Сергей догадывался: это муж, вцепившись в ее руки, снова кричал во сне и она всю ночь не спала.

— Огонь!.. Как заряжаешь, шалява?

Раковский вскочил. Показалось или Вольдемар Петрович и в самом деле бредит? Прислушался. Бедная Таня. Зимовье Сергея — шагах в тридцати. Там и храп, и душно. А костер так чудесно, по-приятельски, развлекает его огненной пляской, так потрескивает по-домашнему.

Сергей уважал и скрытно любил Вольдемара Петровича. Поражался, — такие перенес испытания и совсем не пьет и не курит. Как он не похож на своего брага Эрнста. Этого напоить, — значит, разорить себя до нитки. Бездонная бочка! Большой скептик и лихой охотник, он к тому же был и непримиримым спорщиком.

— Т-так в-вот, и совсем это б-было н-не т-так! — заикался Эрнст в ярости, и круглая голова, красное лицо, светлые голубые глаза его готовы были взорваться от злости…

И чем больше Сергей присматривался к В. П. Бертину, тем крепче привязывался к нему. Там, в Кяхте, таких не было. Забывая о болезнях, Вольдемар Петрович брался решительно за все, чтобы только помочь людям, артели.

В 1921 году В. П. Бертина снова приняли в партию, а 12 марта 1922 года он уже был избран членом Президиума Якутского губернского бюро РКП(б) и депутатом Якутского горсовета первого созыва.

29 декабря 1922 года Бертин поднялся на трибуну первой Якутской партийной конференции. Транспорт — это наш нерв, — говорил он, — наладим транспорт, наладим и разведку, и добычу золота. Нам надо немедленно поднимать золотую промышленность. Золото — вот чем мы можем и должны помочь Владимиру Ильичу Ленину, молодой Советской республике. Перед золотом не устоит самый твердолобый капиталист. Только за золото он продаст нам машины. Вольдемар Петрович попросил Якутское правительство снарядить его в бассейн Алдана.

Выступление понравилось. В. П. Бертина избрали кандидатом в члены пленума обкома РКП(б). Но прежде чем дать ему людей, деньги и продовольствие, его во всех деталях расспросили, а что он и откуда знает про Алдан. Вольдемар Петрович обстоятельно ответил на все вопросы членов Якутского правительства. В правобережных притоках верховья Алдана тунгусы находили золото еще в 1912—1913 годах, а возможно и раньше, Разведочная партия, снаряженная Амурским золотопромышленником Опариным, на речке Томмот выбила более десяти шурфов и в каждом обнаружила золото от ½ до 24 долей на пуд песку. Опарин поставил там конторку и амбар, однако война приостановила все эти работы.

Молва о золотом Алдане докатилась до Зеи и Тимптона. Драгоценный металл показывался и в руслах рек, и в бортах на глубине до 24 четвертей. Одна из «диких» артелей осталась на зиму 1921—1922 годов, заложила 20 шурфов и, вымораживая их, пробилась на глубину в 17 четвертей. Людей спугнул голод. Однако пришли другие и продолжали выморозку. Золото показалось а нескольких ямах по 5—48 долей на пуд песку.

И Сергей Раковский в Иркутске слышал рассказы о золоте Алдана. Но Бертин знал больше. Вместе с Красной Армией преследуя банды генерала Пепеляева, Вольдемар Петрович в то же время на всем пути от Хабаровска до Якутска брал на заметку все слухи о золоте.

«На Алдане колото хоть руками загребай, да вот дорог и тропинок туда нет, мертвая тайга». Этот разговор он услышал на прииске Ларина, на Тимптоне и Томмоте, а от них до Алдана рукой подать.

На прииске Лебедином В. П. Бертин набрел на экспедицию управлении Пятой армии. Оказывается, она не только тянула телеграфную линию на Юнеки, Олекму для связи с Советской Россией и Якутском, но и одновременно наблюдала за добычей золота.

На таежных торжищах с игрищами, сватовством и шаманством Бертин от эвенов услышал рассказы о золотых реках Орто Сале и Куранахе.

В Алданском районе Вольдемару Петровичу сообщили — местные власти арестовали «белобандита» Игнатовича. Бертин знал его, как партизана, вырвавшегося из колмыковских застенков. Игнатовича по просьбе Вольдемара Петровича освободили, и тот подтвердил ему все слухи о золоте на Орто Сале и Куранахе.