Пётр Мельников - Они придут завтра

Расстреливали Алексеева и его дружка якут Дмитрий, русский Жмуров и эвен, фамилия которого не сохранилась. Представитель от каждой народности. Это тоже закон тайги.

Главарь шайки стоял на краю могилы и курил трубку, глубоко затягиваясь. Его приземистый, низкорослый помощник повалился в ноги, моля о пощаде. Алексеев грязно выругался:

— Сволочь… Знал же, на что шел?

Обо всем этом Вольдемар Петрович узнал по пути на Незаметный в устье Селигдара от самого Устинова, вычитал из протокола суда, который тот вез в Якутск.

Сергей прибыл на Алдан несколько недель спустя. У свежей могилы ему рассказали, как молча рухнул в яму длинный, здоровенный бандит, а за ним туда же свалился и коротышка.

«А если бы тебе сказали — расстреливай бандитов, ты смог бы?» — Юноша подбросил в костер сухих сучьев и задумался.

По всей планете расползались фантастические легенды о Незаметном. Московские газеты писали в те дни:

«По таежным селам и городам Сибири ходят слухи один невероятней другого. Говорят про настоящие золотые горы, открытые в далеком таежном краю, на Алдане. Много партии в 10—12 человек, охотников за золотом трогаются на северо-восток, через дремучую тайгу, через болота и горные кряжи Алданского нагорья. Алдан является сказочным, непостижимым краем, куда пробираются только смельчаки».

Золотая лихорадка… Это как эпидемия, как пожар в лесу или потоп. Люди теряли рассудок и бросали все, не разузнав толком, что их ждет впереди. Сотни километров брели по болотам и топям, по нехоженой тайге и сопкам в погоне за фартом, за призрачным счастьем. Их засасывала трясина, они тонули на порожистых горных реках, гибли в пути и несли голодную смерть Незаметному.

Сергей видел, как почернел от забот и тревог Вольдемар Петрович, как притихла Татьяна Лукьяновна. Уже к осени 1923 года на Незаметном копошились в песках 180 старателей. Через два месяца их было уже 600, а через год 1200. Маленький сплоченный отряд В. П. Бертина из партизан и красногвардейцев растаял в этой массе вольных вооруженных людей, среди которых было немало отпетых авантюристов. Они стихийно «вывернули и вытряхнули» четырехкилометровый ключ Незаметный и перекинулись на Орочен, Пролетарку, Куранах и другие ключи. Этих людей надо было и кормить, и обеспечивать работой на золотоносных площадях, держать в узде.

Якуты все чаще заглядывали к Сергею, чтобы на своем родном языке поделиться с ним своими новостями и опасениями. На таежных тропах разыгрывались жуткие трагедии. Вот одна из них. В сентябре 1924 года с прииска Лебединого на Алдан почти без продовольствия тронулись 88 человек, были в этой партии женщины и 15-летний подросток. И никто не остановил, не посоветовал задержаться до весны, чтобы запастись едой и потом уже двигаться на Незаметный. Ослепленные страхом как бы не упустить свой фарт, люди доверились эвенкийскому шаману Дмитрию Степанову. Он завел их к Унгре, притоку Алдана, и, бросив на произвол судьбы, скрылся. Сколотив плоты, старатели без проводника спустились в Алдан. По реке уже плыли мелкие льдины. Приближалась лютая зима. Голодные искатели счастья выбрались на скалистый берег и, обессиленные, побрели в тайгу наугад. После того, как были съедены ремни, шкуры, в пищу пошли трупы тех, кто падал и умирал от бессилия.

Костлявая рука голода замахнулась над всем Верхним Алданом. Здесь устанавливались свои неписаные законы жизни. До 1925 года бумажные деньги не признавались. Люди за все платили золотом. Хочешь помыться в бане — плати четверть золотника, сбрить усы и бороду — золотник. За пачку спичек старатель отмеривал золотник золота, за фунт соли четыре — пять золотников, за пуд муки — двадцать золотников, за сапоги — 25 золотников, за пуд масла или сахара — 40 золотников золота!

Одноглазый «король» спирта, опиума и морфия Ин До, почуяв такую добычу, переметнулся с бодайбинских и зейских приисков на Алдан. В таежных дебрях притаились игорные дома, притоны, опиокурильни. Нахально разгуливали сутенеры, наживавшиеся на продаже гулящих женщин. Иногда Сергею казалось, что все язвы, все болезни и пороки, весь гной старого мира революция соскоблила, смыла с тела молодой республики и выплеснула на Алдан. И для такой сволочи разведывать золотые площади? Вольдемар Петрович спокойно и рассудительно урезонивал юношу:

— Почему, сволочи? Они просто такие, какими их сделал, как изуродовал их царизм, капиталистический строй, жестокий мир наживы. Надо их брать такими, какие они есть, с их живучестью и умением мыть золото. Надо научиться ладить, работать и с такими. Да, у них пороки. Возможно, многие из этих пройдох и проходимцев так и подохнут со своими неизлечимыми пороками и язвами. Вымрут! Учтем и это обстоятельство. Главное же, дорогой мои, заставить их работать, добывать золото, не убивать в них веру в свой фарт, в свою звезду — нажиться! Разумеется, кое-кто из них попытается скупленное золото переправить за границу. Где и как их поймают и выпотрошат, это уже не наше с тобой дело. Это дело ЧК, пограничников. А наша главная забота, повторяю — всех занять работой. Пусть побольше намывают золота. Что не успеем скупить мы, государство скупит у них в другом месте. Никуда они от Советской власти не уйдут.

— Михаил Седалищев сообщил мне, — с тревогой в голосе заговорил Сергей, — в тайге появились уголовники, охотятся за «горбачами». Дураков, что открыто уносят золото в «жилуху», убивают на дорогах и в селах, а умных «горбачей», что прячут золото в кожаные пояса и тулупчики и пытаются незаметно выбраться, к железной дороге потайными тропами, душат в тайге. Сам видел разбитые черепа…

— Слыхал. Он и мне жаловался. «Худо в тайге. Не знаешь, с какого кедрача шишка на голову свалится. И какому кедрачу пожаловаться. Кругом кедрачи и все шумят…» Ничего, не пугайся, Серега. Будет и у нас настоящий порядок. Все приберем к рукам — дай срок. Паразиты есть, но ведь их не так уж и много. Основная же масса — это трудяги, честные люди. Вот построим здесь настоящий город для них, завезем сюда побольше хороших товаров и тогда старатели будут сдавать не часть, а все золото.

И чтобы этих людей не обдирали, как липку разные прохиндеи, Бертин стал уполномоченным Наркомторгпрома и Якутторга, политическим комиссаром. Со всей энергией и решительностью взялся он за решение продовольственной проблемы. По его настоянию на пароход «Соболь» погрузили 11 тысяч пудов продовольствия и осенью, несмотря на маловодье и близость зимы, отправили вверх по Алдану. Капитан М. В. Акуловский в этом труднейшем рейсе раскрыл весь свой талант, все свое искусство опытнейшего судоводителя. Он не только достиг Усть-Маи, выше которой суда в такое позднее время обычно не поднимались, а провел «Соболя» почти до Укулана. До Незаметного оставалось более ста километров. Отсюда большую часть груза старатели перенесли на себе, на своих рогульках, по таежным тропам.