Пётр Мельников - Они придут завтра

В 1925 году пошли вход бумажные деньги. В этом же году якутский трест «Алданзолото» развернул геологоразведочные работы. Люди на приисках вздохнули облегченно.

А Вольдемар Петрович таял на глазах. Сергей видел, как его шатало на ходу, как он все больше прихрамывал, тяжело опираясь на палку. Лишь в марте 1925 года ему дали отпуск по болезни. Добрался до Москвы. На Незаметный Бертин возвратился в сентябре здоровым и с неуемной страстью снова по уши влез в старательские работы.

Но ему не дали долго помыть золото рядом с Сергеем и Эрнстом. «Ты коммунист, твое место там…». И пошло. С ороченской группы приисков перебросили в куранахскую группу, оттуда на прииск «Золотой», затем в трест «Алданзолото». 28 марта 1927 года он стал главным контролером по всем приискам и разведкам.

Присматриваясь и как бы примеряя свои шаги к поступкам Бертина, Сергей иногда приходил в отчаяние: нет, ему никогда столько не сделать. Вольдемар Петрович словно забыл о своих болезнях и продолжал взваливать на себя все новые и новые поручения обкома и Якутского правительства.

Раковский вспомнил, как Бертин встретил его в первый раз:

— В институте учился? Да такие тут у нас на вес золота! Будешь заниматься шурфовочной разведкой в бригаде Гилеева и наносить все на карту. Ребята славные. Есть остряки, но вы не придавайте значения их остротам…

А в бригаде как глянули на симпатичный нос Сергея, так и покатились со смеху: на всем Алдане ни у кого такого не было и не может быть! «Не нос, а олень на косогоре», — шутили по-дружески. Сергей от души смеялся вместе со всеми.

Он был счастлив, что одним из первых протянул две разведочные линии на ключе Незаметном, показавшие богатое золото, и нанес их на карту, как того требовала геологическая наука.

Золото, этот тяжелый драгоценный металл, не разжигало в нем страстей. Может быть, так было оттого, что парень еще не испытал его неотразимую силу, не испробовал, какое вино можно купить на золото, каких женщин оно бросит ему в объятия. Ему больше нравилось находить золото. Иные ходят по тайге и речным выносам, глазея по сторонам, а он — всегда чуть пригнувшись, словно читал на камнях знаки, известные ему одному. Остановится, копнет, промоет и вот они — золотинки в рубашке и без рубашек, чистые, тертые. За эту удачливость старатели и полюбили его.

— Ты и нам найди… А мы в долгу не останемся, — просили они и улыбались по-приятельски.

В Раковском проснулся настоящий поисковик-разведчик. И это не ускользнуло от Вольдемара Петровича. Как-то за ужином при всех он похвалил его.

— Завидую я тебе, Сережа! А мне трудно. Малограмотный я… С каким бы удовольствием бросил все и устроился рядом с тобой. Мыл бы золотишко. Нашел золотоносный участок, передал бы артели, нате, наживайтесь, черти, обогащайте себя и Советскую власть, а сам на новое место. В нетронутую тайгу. Тишина-то там какая… А тут, смотрите, что творится! Город скоро будет. Паровые и электрические драги собираются ставить. Нет, это не для меня…

Да, это было не для него. И руководящие посты, и бесконечные согласования, и бесконечные хлопоты, и сотни верст по тайге и рекам, на оленях, в лодках, и пешком.

А теперь и совсем хорошо работать. Настоящего геолога прислали. Юрий Александрович Билибин не чета А. П. Ивлеву, прохвосту. Уморил! Ему, Ивлеву, говорят, если ты главный геолог, то и показывай, где, как и что делать. А он мясом торгует. Тьфу! А ведь из Москвы прислали и с такой бумажкой, с такой печатью. Да что в Союззолоте, ослепли, что ли, «не раскусили липу?».

Они сразу сдружились: и Бертин, и Билибин, и Раковский. Татьяна Лукьяновна находила Юрия Александровича интересным мужчиной, умницей, исключительным человеком, веселым шутником. Правда, бывал он иногда и резким, требовательным, но в интересах дела и дисциплины. Вольдемар Петрович всегда вставал на его сторону. Бертин видел, как Билибин и Раковский легко ходили по земле и читали ее, словно открытую книгу, он завидовал им. Однажды Вольдемар Петрович оказался свидетелем разговора Юрия Александровича со старым специалистом:

— Золотоносность Алданского района связана с лакколитами щелочных пород. Надеюсь, вы знакомы с выводами экспедиции В. Н. Зверева. — Билибин хотел добавить «и моими», однако не сделал этого. — Первоначальная золотоносность приурочена к контактам лакколитов, преимущественно сиенит-порфиров и гранит-порфиров.

Кровь хлынула к лицу Бертина: он поймал себя на том, что не понимает инженеров. А Юрий Александрович все тем же ровным голосом продолжал:

— Золотоносными могут быть и кварц-пиритовые жилы, и кварц-магнетитовые жилы, и обычные скарны. Сульфидный тип оруденения Зверев склонен связывать с лейкократовыми гранит-порфирами.

Вольдемар Петрович тяжело вздохнул и отошел. В ушах его все еще звучали непонятные слова: «нефелиновые габбро», «щелочные породы в виде даек среди сиенит-порфиров или юрских осадочных пород…», «тефриты», но что они означали — это было для него просто непостижимым. Зато суть, всю соль конца разговора, как ему показалось, он уловил. Билибин спрашивал:

— Зачем же везде, на каждом шагу, бить шурфы и по каждому подсчитывать запасы золота? Это же потребует немало сил и денег. Геология района ясна. Посмотрите, как идут выносы золотоносной породы. Можно обойтись и выборочной шурфовкой. Проведем параллельные линии сначала на расстоянии 300 метров друг от друга, затем 100 метров. Думаю, что данных такой шурфовочной разведки будет достаточно, чтобы составить себе полную и верную картину золотоносности всей этой площади.

Старый специалист раздраженно и запальчиво возражал, требуя уважать авторитеты.

Новое дело поручили проверить Раковскому, и его данные полностью подтвердили ожидания Билибина. Иногда в этого рыжебородого молодого человека вселялся бес: Юрий Александрович начинал видеть сквозь землю на большую глубину. И безошибочно. А он, Вольдемар Петрович, искал золото вслепую, словно в кромешной тьме ползал по земле около фарта, а счастье в руки не давалось. Так, как он, делали и в седую старику. Где по интуиции взыграет сердце старателя, там и бросит шапку, и копает, и моет. Показалось золото — считай, что повезло, нет — снимайся и бросай шайку в другом месте. Таким манером старатель мог бросать шапку в любом месте. А Юрий Александрович только там, где надо. Наверняка! Вот что значит наука. Поэтому и Эрнсту, и Сергею Вольдемар Петрович посоветовал пойти в полевые геологопоисковые партии Билибина. Вскоре, однако, Бертин при Татьяне Лукьяновне сердито отчитал брата:

— Эрнст, я тебя к Билибину приставил ума-разума набираться, а ты что? Спаиваешь его? Нашли, чем хвастаться — кто больше выпьет и дольше устоит на ногах. Вдвоем вылакали четверть вина. Я из тебя эту дурь выбью!