Пётр Мельников - Они придут завтра

Степан перестаёт курить. Юрий Александрович испытующе поглядывает на Раковского. Лунеко раззадорился, хочет сам ответить, однако Чистяков и Алехин осаживают его. Сергей шумно втягивает в свой длинный нос теплый дым, чихает и, не торопясь, отгадывает: «Глаза… Торбаза… Уши. Огонь… Макаркина горькая бедняцкая думка…» Медов доволен. Совсем как якут, Сережка. Он уговаривает Степана и Сергея навсегда остаться в Оле, Хороших невест найдет, камчадалок. Красавицы… «Дом построим, собак, оленей купим…»

— Кулаком стану, пойдешь ко мне в батраки? — снова горячится Лунеко.

Макарку словно ремнем по лицу ударили. Уж не сошел ли старатель с ума? Сердито ответил:

— Зачем так говоришь? Кулак, шаман плохой человек… Богатый когда надумает повеситься, прежде удушит мать и жену… Зачем так говоришь? Ты не кулак, ты Лунеко…

Все смеются так, что лошади перестают всхрапывать. Смеется и Макарка. Какие шутники!

Вот уже и Золотая Борода спит, а Медов все расспрашивает Раковского и сам дает ему житейские наставления. Парень прибыл в Олу морем. Значит, если он останется в Оле, то будет ходить в море, ловить рыбу. Хорошая хозяйка нужна Сергею, может, даже сильнее и решительнее, чем мужчина. Она будет ждать его, бороться за жизнь детей, за продление рода.

Раковский не спит, он, как и в детстве, затаил дыхание и с наслаждением слушает мудрые поучения Макара Захаровича: «Морскую капусту на костре не жги, — испортится погода, сильный прибой будет, как тогда к берегу пристанешь?..», «Будут дети, не давай им драться рукавицами или одеждой, сшитой из зверя. На охоте этот зверь злым станет и не подпустит к себе».

«Жену выбирай не спеша. Она на всю жизнь. Как твоя правая рука». «Приучай к порядку, но не ссорься. Доброе слово сильней ремня». «Не давай жене над головой мужчины сушить одежду — не будет удачи на охоте».

Милый, добрый старик. Сергей охотно поселился бы рядом с ним и, возможно, женился бы на камчадалке. Оки, камчадалочки, помесь русских с местными, действительно, удивительные красавицы. Но он, — бродяга. Ему тошно жить долго на одном месте. Его все время тянет куда-то. Кто-то беспокойный сидит в нем и зовет, манит его в дальнюю дорогу, зовет и манит…

Прощаясь, Макар наказывал Сергею:

— Там смотри в оба. Дурной человек там. Люди Пепеляя — волки. Эвенов, якутов спрашивай. Охотников спрашивай. Охотник много видел, много знает.

Только в пути Билибин и Раковский до конца поняли и оценили, какое хорошее сердце у Макара Медова и как он во всем был прав.

Малтан сильно обмелел. Это тревожило Юрия Александровича. За сколько же дней им удастся одолеть 80 километров до Бохапчи? И где опаснее пороги — на Малтане или Бохапче? Неожиданно, ниже камня «черный голец», показался опасный порог (его так и назвали «Неожиданный»). Стиснутый скалистыми берегами, Малтан шумно ревел и пенился, перекатываясь через камни. Гибель, казалось, была неминуемой, но спокойный Степан Дураков и отчаянный лоцман Иван Алехин успели слева разглядеть протоку. Все плоты свернули в нее и сели на мель. Весь день их тащили почти по высохшей протоке. Сергей перестал считать, сколько раз люди погружались в ледяную воду, перекладывая груз, отрубая бревна, выворачивая камни. Ныли и дрожали колени, ладони были стерты до крови, на плечах у всех обозначились «эполеты». Юрий Александрович Билибин ободрял:

— Не унывайте, друзья! Мы ищем дорогу в завтрашний день Колымы. Даже манчук знает, как трудно первым прокладывать пути. Но кто проходит первым, тот надолго остается в памяти народной.

Если на Малтане так трудно, то что же будет на Бохапче? В суматохе не заметили, как отстал Демка — собака Степана. Много дней спустя, она, истощенная, искусанная, вышла к Элекчану, где строили первое зимовье. Оттуда и загуляла по тайге молва о том, что Золотая борода и Длинный нос разбились на камнях, да так, что даже злые духи не нашли их костей.

А между тем плоты уже вынесло в Бохапчу. Сергей записал в своем дневнике:

6 сентября. Плывем по Бохапче. Пустынные, суровые места. На берегу увидели медведя. Билибин сел на камень. Плот почти затопило. Груз подмочен. Весь день ушел на его просушку. Тронулись в дальнейший путь. Впереди, в тумане, на острове кто-то возится. Опять медведи? Приготовились стрелять. Я обогнал плот Билибина и сквозь дымку вижу — на острове не медведи, а люди в меховой одежде. Кричу истошно:

— Не стреляйте! Там люди! Люди!

Тут и мы услышали предостерегающие голоса с острова:

— Куда вас несет, шайтаны? Впереди камни, камни!

Какую драму удалось предотвратить! По рассказам Макара Медова, где-то здесь должна стоять юрта семьи Дмитрия Амосова. Да вот же она, возвышается на берегу. Значит, пока что отряд держится правильного пути.

Заночевали у охотника Амосова. Якут, волнуясь, убеждал не плыть дальше: там, впереди, пороги и плоты не проскочат через них.

— Зимой нарта между камней не проходит, зачем умирать?

Посоветовались, что делать. Можно было оставить груз у охотника и налегке, до снега, возвратиться в Олу. Зимой пробиваться на Колыму. Но тогда до зимы припасы иссякнут. Решили рисковать — плыть дальше. До Колымы осталось километров полтораста. Амосов проводил гостей до плотов, плача, приговаривал:

— Бедняки, русские! Все утонут!

Сергей и Степан не перевели этих причитании Ю. А. Билибину.

9 сентября. Нас несет через пороги, их видимо-невидимо. Не однажды на каменные лбы садился плот Ю. А. Билибина. Какой железной воли человек! Лезет в ледяную пену по грудь и, отпуская саркастические шуточки, помогает людям снимать плоты с мели. Пороги «крестим» именами членов отряда, наносим на желтую бумагу: порог Широкий, длина один километр, плыть без осмотра; порог Два медведя — держать правее; порог Ивановский — по имени Алехина — держать правее, плыть без осмотра; порог Юрьевский — по имени Билибина — не опасно; пороги Степановские — по имени Степана Дуракова и Михайловский — по имени Лунеко — плыть без осмотра. Михайловский порог самый красивый. На обоих берегах — высокие скалы. Выглядит он очень эффектно.

Река, зажатая в скалах, не течет, а летит. Не нужно только теряться. Каждый удар весла определял благополучное прохождение. Не теряться!

Порог Сергеевский назван моим именем. Очень длинный, усыпан крупными камнями, с большим подъемом воды. На нем чуть не погибли. Мой плот впервые за все время плавания краем сел на камни. На нас несло плот Билибина. Наскочит — расшибемся вдребезги. С необычайной быстротой проскочил мимо. Два часа просидели на камнях. Отпилили четыре бревна сбоку. Среди бушующих волн с большим трудом снялись с камней и поплыли дальше.

Следующий порог — Дмитриевский назван по имени рабочего Чистякова. Оба плота минули его благополучно и поплыли вниз по реке, быстро, без задержек.