Пётр Мельников - Они придут завтра

…Результаты работ 1928—29 годов превзошли все ожидания. Было установлено наличие золота в бассейнах Среднекана, Запятой и Пригожей и особенно богатое на ключе Юбилейном, в верховьях реки Утиной, более чем в ста километрах от золотых месторождении Среднекана. В общих чертах определились основные черты геологического строения и металлогении огромного района. Кроме того, среди шлихов, подобранных С. Д. Раковским и Э. П. Бертиным, оказался оловянный камень. Позже была открыта Верхоянская металлогеническая провинция.

Сергей, худощавый и загорелый, в потертой кожаной куртке и в своей обычной позе человека, чуть нагнувшегося вперед, как бы шагающего с рюкзаком за плечами, неторопливо рассказывал Билибину об участках Холодной и Юбилейного на реке Утиной:

— Ни я, ни рабочие моей партии Шведов, Лунеко и Чистяков такого золота еще не встречали!

Билибин, сияющий, радостно взволнованный, внимательно рассматривал карту, составленную Раковским. Он отлично представлял себе все трудности выпавшие на плечи этого железного человека. Лицо Юрия Александровича озарилось улыбкой, огненная борода воинственно боднула воздух: «Этот проходит до шестидесяти. Счастливая натура, завидное здоровье», а вслух тепло сказал:

— У Колымского края — богатая будущность. И мы, алданцы, первые зажгли такое множество манящих костров в этом краю. Да, да, не будем скромничать, батенька. А теперь вот какая к вам просьба. Как самому хозяйственному из нас, я передаю под ваше начало весь транспорт и все материалы экспедиции. Двадцать девятого августа старым направлением двигайтесь в Олу. Пуще глаза берегите все, что собрала экспедиция. А мы с Валентином Александровичем попробуем пробиться к Охотскому побережью по рекам Гербе и Мякиту, старой заброшенной тропой, о которой, помните, нам рассказывал Макар Медов. Может, нам удастся изрядно спрямить дорогу.

— Якуты говорят — там нет тропы, нет корма. Три дня пути — по голым склизким камням. И не уверены в том, что дальше найдется корм для лошадей и оленей… Ходит легенда — трое охотников на восьми лошадях пытались пробиться той дорогой к Охотскому побережью и сгинули, — предупредил Раковский. — А главное, неизвестно, как встретят орочи.

— Знаю, Сергей Дмитриевич! Сам на этом потерпел полнейшее фиаско. Мой каюр наотрез отказался идти неведомыми путями. А вот Валентин Александрович своего конюха Алексея уговорил! Обещал уплатить ему полную стоимость всех лошадей, кои погибнут в дороге. Он из Таскана, — Билибин еще раз боднул Раковского огненной бородой и расхохотался. — Посмотрели бы вы, как после этого согласия Алексей, человек божий, плакал, целовал свою лошадь в морду и что-то говорил ей. То ли прощения просил за муки, на которые обрекал ее, то ли умолял — не подвести его и вывести на верную тропу. Милая непосредственность! Алексею сообщили, что у нас — компас, карта. Он в отчаянии отпарировал:

— Карточка симбирь гумага! (Карта все равно что бумага). Она не знает, где трава, где болото и как его обойти.

Определил абсолютно точно! Наша карта действительно чистейшая бумага, без всяких обозначений на ней. Но мы нанесем на нее новую дорогу для тех, кто придет сюда завтра!

…Напившись чаю, Сафейка Гайнуллин крикнул в ухо Колланаху:

— Длинный Нос видел там Борискин ключ… Много золота нашел. Шайтан умеет читать камни. Золотая Борода и Степан Бохапча сплыл. Еду вез. Отчаянная башка, смерти плевал морда…

Колланах с теплой улыбкой посмотрел на Макара.

— Они добьются своего… — и, насупив брови, укоризненно спросил Сафейку: — А ты все прячешь золото?

Плотный, приземистый Сафейка был в ударе; Колланах выживает из ума, что он понимает в золоте, но обидеть старика не захотел, весело ответил:

— Прячу! Боюсь забыть, где что зарыл. А разве я один? Если глазом шайтана заглянуть в нашу землю — в ней кубышек зарыто, как звезд в небе.

— Золото… Золото кровь любит… — Макару стало жалко Сергея. — Золото бегает от человека к смерти. А человек плевал смерти в морду и сам бежит смерти на рога. Совсем шайтан отнял у человека разум…

— Сам шайтан! — вдруг ощетинился Сафейка. — Сам повел нючча! Смотри, Макарка, худо кончишь. Шаман грозит, шаман кричит: Макарка — злой дух. Гони Макарку из Супкачана, сноси его юрту, пусть один подыхает в тайге. Пусть буран катит Макарку в море! Пусть морда будет в крови, руки в крови и чтоб ему нигде ни за что не зацепиться!

Колланах гневно стукнул по столу, и Сафейка прикусил язык. А холодный дождь за окном не унимался. Тысячи бешеных духов Севера выли и дробно стучали в окна. Тысячи шаманов били в бубны и плясали над крышей.

То ли во сне, то ли в полудреме, а только чудится Сафейке, — зовет его кто-то. А может быть, ослышался? Поднял глаза, рот от удивления раскрыл. Как, однако, легко богатырь Тылвал несет в тундру гору дров и тушу оленя. Не велик ростом Тылвал, а Немала — черного чудища одной рукой за правую ногу и разбил о землю, лук из китового ребра и каменные стрелы злодея во все стороны разлетелись. Оленью кость Тылвал в ладонях в белый песок растирал… Ишь ты, распелся. Ашангыт — моя звезда, твои глаза — агат черный, твои ресницы — стрелы, твои зубы — светлый жемчуг. Где нашел такую? Баба, — тьфу! Мокай-рыба! [6] Мокай-рыба — акула.

Вот если бы повстречаться с Пилягучем… Бориска, сказывал, видел его. Мчится верхом на черно-бурой лисе. Шапочка из котика. Летняя кухлянка вышита бисером. Торбаза из красной кожи пятнистого оленя. Такой ничтожно-малый, а поди ж ты — повелитель зверей. Кто увидит его, — будет удачлив на охоте. Пилягуч Бориску кормил. Не дал уснуть от голода…

— Все сказки, — очнувшись, сердито подумал Сафейка. Как много болтают люди от безделья. Будто где-то совсем близко змей плавает, длиной с кесь — семь верст, кого заметит в море, — проглатывает вместе с лодкой. А нючча, — людей с волосами у рта, боится. Тьфу, какой же ты змей?

То ли во сне, то ли в полудреме, а только снова чудится Сафейке, — прямо на него бежит олень: копыта, ветвистые рога и рот железные, ревет — ушам больно, с языка огненные искры слетают. Полозья нарт из челюсти кита, а за партами олень, солнце на лбу, бежит. Поди, к царю или князю бежит, подарки везет…

Так нет же, что за шайтан! К дому Макарки красавец-олень пристал! Старуха улыбается беззубым ртом, легонько толкнула ладонью того оленя в лоб, в самое солнце, и, поди ж ты, превратился олень в девушку.

Сафейка от изумления рот еще шире раскрыл и закрыть не может. Какая красавица! Кому же это старуха ее в жены прочит, да неужто Сергею? Так и есть! Длинный Нос сияет, за ручку повел лебедушку в дом к Макарке и Колланаху.

Почему Сергею, а не ему, Сафейке? Стар? Зато богат! Что Сергей? Тьфу! Сколько нашел золота, а ни крупинки не принес. Все отдал Золотой Бороде, теленок… На что, на какие шиши будет наряжать молодую жену?