Пётр Мельников - Они придут завтра

Иннокентий Галченко согласился и потом всю жизнь благодарил Сергея Дмитриевича за то, что он помог ему найти свою счастливую звезду.

Удачлив, ах как удачлив Сергей. Можно подумать, что он продал свою душу дьяволу и тот, как любимцу, открывал перед ним одну кладовую за другой. Сколько было угарной мороки с этой дайкой. Что шайтан показал Сергею, начало или кончик этой дайки? Какие страсти закипели вокруг нее! Одним казалось, что там должно быть богатейшее месторождение золота и мышьяка, другим черт знает что, — сплошной обман, кукиш золотого шайтана, пиритовый кукиш! С каким волнением и тревогой Ю. А. Билибин ожидал результатов работы рудной партии В. А. Цареградского. И они не обманули его ожиданий. Жила Раковского была прослежена по обе стороны русла ключа Безымянного почти на два километра. Четвертую часть проб, взятых из самых орудененных и окварцованных отрезков жилы, оставили для химического анализа в Ленинграде. В. А. Цареградский измельчал пробу и промывал на месте. Бешеное золото! В своей записке Ю. А. Билибин с нескрываемым оптимизмом подчеркивал, что эта жила прослеживается с перерывами на протяжении 15 километров. Он так и не решился сказать правительству, сколько же в этой дайке золота. Юрий Александрович утверждал: если взять лишь богатую часть жилы, составляющую примерно третью часть всего тоннажа и, учитывая кустовое распределение золота, и десять раз уменьшить данные анализов, то и тогда получалась умопомрачительная цифра.

Как ни осторожничали консультанты Института цветных металлов, но и они вынуждены были признать, что Колыма — крупнейший золотоносный район и для дальнейших поисково-разведочных работ на ней можно смело выделять немалые средства. Поисковики-разведчики С. Д. Раковский и Э. П. Бертин и геологи Ю. А. Билибин и В. А. Цареградский были удостоены премии Института цветных металлов.

Летом 1931 года была организована постоянная Колымская база ГГРУ, техноруком которой назначили Ю. А. Билибина. Но денег на дальнейшую разведку он получил «много меньше миллиона». Неужели придется похоронить план развития Колымы?

Мозг Ю. А. Билибина работал как рентгеновский аппарат и локатор. Он дерзко заглядывал в тяжелые каменные листы геологической истории Колымы, «просвечивал» их и улавливал для себя самое нужное. Как-то, во время очередной голодовки, Юрий Александрович, обросший золотой щетиной и худой, пояснял Раковскому и Шумилову:

— Вот, давайте вместе проследим, где можно искать золото и другие полезные ископаемые, — и начертал на бумаге:

Архей. Знаки золота. Магнетит.

Протерозой. Золото.

Кембрий (или верхний протерозой). Золото. Медь.

Мезозой. Золото. Олово. Полиметаллы.

— Значит, золото является наиболее характерным металлом для Северо-Востока, оно прослеживается здесь от архея до мезозоя, от наиболее глубоких до наиболее верхних горизонтов оруденения. Схема Эммоса учитывает лишь фактор температуры, но не принимает во внимание фактор глубинности, а ведь это не одно и то же! Золото локализуется в исключительно широком диапазоне глубин и в более узком диапазоне температур… В Трансваале золотоносную руду извлекают из глубины в 2000—3000 метров, мы же пока на Колыме «сметаем» золото с поверхности…

Юрий Александрович нервничал. Геологопоисковые партии его базы, не получив транспорта, вынуждены были спускаться сплавом по Малтану, Бохапче и Колыме и ограничиться лишь геологическом съемкой прибрежной полосы. Был скомкан весь план геологопоисковых работ.

— Векселю Билибина грозит банкротство… — злорадствовали недоброжелатели Ю. А. Билибина. — «Колыма — новая, грандиозная металлогеническая и, в частности, золотоносная провинция»… Чего он учит нас, подумаешь — академик, теоретик какой нашелся…

«Академик», «теоретик» — эти слова стали чуть ли не бранными. С советами и гипотезами Билибина перестали считаться. И тогда суровая Колыма жестоко отомстила его недоброжелателям. Да, жестоко…

Следы в памяти… Как много они выносят из канувших лет. Как будто это было вчера. Первая экспедиция вся в Оле. Какой это был праздник! Сергей и Эрнст навестили Макара Медова и Колланаха и с таежной щедростью угостили стариков. Как им хотелось, чтобы в эти минуты с ними был и Вольдемар Петрович Бертин. Сергей Дмитриевич чувствовал себя перед ним в неоплатном долгу. Он, коммунист В. П. Бертин, приютил его на Алдане и приобщил к открытию нового золотого цеха страны. Он, коммунист В. П. Бертин, сам готовился поехать на Колыму, добился решения Якутского правительства, собрал людей и не смог выехать: в последнюю минуту ему сказали: нет денег. Он, коммунист В. П. Бертин, угадав в Ю. А. Билибине талантливого геолога-самородка, со всем жаром убеждал его во что бы то ни стало добиться в Москве и Ленинграде посылки экспедиции на Колыму и доверительно передал ему всё, что за всю свою жизнь успел собрать ценного о Колыме, Вольдемар Петрович помог отобрать Ю. А. Билибину самых опытных разведчиков-поисковиков и старателей Алдана. Своего брата послал к нему!

И вот теперь, когда давняя мечта В. П. Бертина сбывается и экспедиция Билибина действительно нашла золото «не на одного Бориску», а столько, что об этом можно и нужно докладывать правительству, вся эта счастливейшая удача, весь этот удивительный и радостный праздник проходит далеко в стороне от В. П. Бертина…

В 1930—31 годах, несмотря на огромные трудности по снабжению, великие наступление на Колыму возобновилась с новой силой. Геологи двинулись в бассейны Оротукана, Гербы, Хеты, на левый берег Колымы, в междуречье Оротукана и Таскана, в низовья Тяньки. И отовсюду поступали интересные материалы. П. М. Шумилов вместе с коллегами впервые произвел подсчет запасов золота по разведанным участкам. Прогноз Ю. А. Билибина блестяще оправдался. Границы золотоносной провинции расширялись с каждым днем.

В Среднекане П. М. Шумилов и С. Д. Раковский срубили себе свое зимовье. Над белым снегом, среди тонких и высоких лиственниц, возвышался прочный сруб. Толстые бревна, проложенные мхом, уходили под самую крышу. Дверь обили чем могли. Неказисто, зато тепло. На полках — образцы породы и книги. Широкий и длинный стол. Лампа. Раздевшись, можно было почитать и починить обувь или одежду. Как-то зашел Эрнст Бертин с геологом Фаиной Рабинович и фотограф снял всю компанию. Петр Михайлович в очках, круглолиц, непослушные волосы светлой прядью опустились на широкий лоб, ворот рубахи расстегнут, на сдвинутом вправо ремне блестит медная пряжка. Повернувшись к П. М. Шумилову корпусом, в белой кофте улыбается простоволосая Фаина. Худой Сергей и прижавшийся к нему Эрнст Бертин смотрят в книгу. Удалась фотография Раковского в профиль. Он в теплой фуфайке, задумчиво смотрит на огонь. Волосы аккуратно зачесаны назад. Молодое, красивое лицо с мощным длинным носом, которому так завидовал Сафейка.