Пётр Мельников - Они придут завтра

— Сейчас недоберем, зато потом возьмем пять планов, — успокаивал Юрий Александрович нетерпеливых добытчиков.

Верховье Колымы по запасам золота выходило на одно из первых мест на Северо-Востоке СССР.

Там, где прошли геологи, уже создавались горные предприятия. Начался стремительный рост поселка Магадана — будущего города и центра огромного края. Уже не на одну сотню километров протянулась знаменитая Колымская трасса. А геологи шли все дальше и дальше на Север, в необжитые, глухие районы. Они исследовали Ясачную, Омулевку, Рассоху, Зырянку, Шаманиху, Столбовую. В Зырянке должен быть уголь. Собрали самых опытных каюров. Один из них, седой, но еще крепкий и сильный, держался с каким-то особенным достоинством. О себе он сказал лишь несколько слов: «Афанасий Данилов, сын Ивана». Раковского осенила догадка, в которую он не верил, но которую все же решился проверить. С подчеркнутым почтением он спросил старика:

— Уж не вы ли, Афанасий Иванович в 1892 году помогали Степану Расторгуеву, каюру знаменитого Черского?

— Я… — неторопливо ответил Данилов и не прибавил ни слова.

Якутский губернатор, сотник Попов, — как что было давно! Все разговорились. Старик ожил. Ему было приятно, что о нем знали, когда еще был царь.

— Буду возить только Сергея, — упрямо отрезал Афанасий, хотя среди приезжих были и более почитаемые люди.

Афанасия гнули годы, но он не сдавался, бодрился. Что он помнил о Черском? Хороший человек был, все каюры так говорят. Совсем слабый, кровью кашлял…

В конце XIX века в Якутии появился бывший царский ссыльный Иван Дементьевич Черский с женой Маврой Павловной. Каюры повезли их на Индигирку и Колыму. Черский одолел Якутск, Мому, Оймякон, а в Верхнеколымске занемог. И все писал, чертил и кашлял. Чуть полегчало — заторопился дальше. За Среднеколымском пошла кровь носом.

— Совсем уснул на золотой реке Омолоне. Два дня стонала буря, Водяной выл, Лесной «хозяин» выл, «хозяин» гор выл. Хороший человек уснул на Омолоне. — Афанасий печально вздыхает, — Похоронила его Мавра, мало плакала, крепкая женщина. Бумажки собрала и всю обратную дорогу пуще золота хранила. Чудная! Другие в город царя золото везли, дорогие меха, а она — бумажки. Купцы хихикали, шаманы скалили зубы: баба везде баба…

Против царя Иван Дементьевич восстал вместе с поляками. А кто такие поляки? Русских знали — огненные люди. Поляков и литовцев не знали. Мавра сказывала: там, на родине у него сады цветут, а он почти тридцать лет в снегах, «в краю вечной мерзлоты, в стране ледяного безмолвия». Слова-то какие придумали!

Афанасий закурил. Он лично возил Черского на Зырянку. Там Черский искал черный камень.

— Это очень хор-роший камень. Афанасий Иванович… Он тепло дает, много тепла! Солнечный камень!

Видимо, глаза и все выражение лица Данилова тогда ничего не выразили.

— Не веришь?

Черский собрал сучьев, разжег костер и бросил в него тот камень. Вскоре из черного он превратился в золотой, солнечный, и от него долго шли горячие волны. Афанасий испугался. Шайтан, как бы он этим камнем тайгу не спалил, мох не спалил. Что тогда будут есть олени, чем будут жить якуты? Но камень погорел, посветился еще некоторое время и рассыпался серой золой. Погасли и огоньки в глазах Черского.

— Только как вы сможете топить углем юрты?.. Угорите. А избы, камины у вас не скоро будут…

Данные 1912 года свидетельствовали о том, что пласты угля простираются по берегу Зырянки на два километра. Нижний пласт, закрытый осыпью, толщиной не менее метра. Теплотворная способность угля определялась в 71,34 калории, он содержал до 77,42 процента зольного кокса, 12,46 процента золы, 22,58 процента летучих. Зырянка впадает в Колыму в 70 километрах ниже Верхнеколымска. Только высокой водой суда грузоподъемностью в 15—30 тонн могут подняться вверх по Зырянке на 80—100 километров. Теперь предстояло доподлинно узнать, сколько же здесь угля и на какие цели его можно будет использовать.

И вот геологи дошли до Зырянки. Афанасий Иванович указал им выходы черного солнечного камня. Пласты мощностью от 1 до 9 метров простирались на 20 километров. Как учащенно забились сердца молодых людей!

Получив от Мавры Павловны записки ее мужа, царское правительство и Российская Академия наук вскоре забыли о трудах Черского. Дальний Север продолжал оставаться гигантским «белым пятном» на бескрайних просторах Российской империи. А вот они, молодые советские люди, приняли эстафету Черского и добьются того, что солнечный камень будет светить якутам, будет согревать их дома, когда за окнами ночь и беснуется тэлл, или, как его называют чукчи, ёо — северный ветер, владыка тайги и тундры.

Как в эти дни Раковскому не хватало Ю. А. Билибина, П. М. Шумилова и И. М. Алехина! Он завидовал им. Еще бы! Теперь все они вместе. Вольдемар Петрович Бертин сразу же после возвращения в Якутск вспомнил о своей давней находке в Аллах-Юне и о друзьях алданцах. Ю. А. Билибин все еще был занят на Колыме. Зато его бывший заместитель на Алдане геолог Н. И. Зайцев был свободен. Бертин добился того, чтобы трест «Якутзолото» именно Н. И. Зайцеву поручил в 1932 году первое обследование Аллах-Юня. Осенью 1933 года трест «Золоторазведка» создал организационную группу для подготовки экспедиционных работ в новых районах Якутской АССР. Техруком группы назначили П. М. Шумилова, работавшего после выздоровления на Таймыре в Норильске, а консультантом — Н. И. Зайцева. В январе 1934 года управляющий Якутским отделением треста «Золоторазведка» В. П. Бертин перенес свою резиденцию на Аллах-Юнь и взял к себе главным инженером П. М. Шумилова. Узнав о трениях, возникших между Билибиным и эксплуатационниками Дальстроя, Вольдемар Петрович пригласил Юрия Александровича на Аллах-Юнь старшим геологом и консультантом. А за Билибиным туда потянулся и Алехин. Чуть позже к ним присоединился еще один алданец — В. И. Серпухов. У Раковского дух захватило. Какая славная компания! А он прирос к Колыме, и больше никуда ни шагу…

«Длинный Нос читает камни. Царь-город читает камни. А шайтан хитрее. Розенфельда обманул. Попова обманул. Длинный Нос обманул» — шаманы злорадствуют.

Сергей Раковский не сердится. Попов клюнул на тот же крючок, что и Розенфельд. И ему померещилось золото. Как оно блестело! Пирит… Он перед золотом, что павлин перед соловьем. Но боже, какие у них разные голоса! От павлина, когда он распустит фантастически радужное оперенье, глаз не оторвешь! Но послушали бы вы, как ужасно, как отвратительно кричит эта птица. В царстве пернатых голос павлина так же резок и не музыкален, как рев осла в царстве животных.

Да, пирит блестит куда ярче золота. Да, павлин выглядит куда красивее соловья. Но зато как поет серенькая птаха! Все живое замирает, слушая ее… Так и золото. Желтоватое, не броское с виду, издали оно кажется крошками глины, А как подберешь эти крошки, да взвесишь на ладони, да испытаешь кислотой и огнем, сразу перед гобой откроются все удивительные качества этого благородного металла.