Данико Ихошвили - Реальность человека 19 века. Мир прошлого из впечатлений и мнений современников
- Название:Реальность человека 19 века. Мир прошлого из впечатлений и мнений современников
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Ридеро
- Год:2019
- ISBN:9785005069238
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Данико Ихошвили - Реальность человека 19 века. Мир прошлого из впечатлений и мнений современников краткое содержание
Реальность человека 19 века. Мир прошлого из впечатлений и мнений современников - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Мы говорили посредством двух переводчиков: первым был один из его воинов, знавший курильский язык, а другие – наши курильцы, умевшие немного говорить по-русски. Японский начальник сперва спросил, зачем мы пришли к ним: если торговать, а не с худым против них намерением, то чтобы мы шли вдоль берега за сопку, где находится главное селение сего острова, Урбитч. На это велел я ему сказать, что мы ищем безопасной для нашего судна гавани, где могли бы запастись пресной водой и дровами, в коих имеем крайнюю нужду, а получив нужное нам количество воды и дров, отбудем. Впрочем, опасаться нас они не должны, ибо судно наше императорское, а не купеческое, и мы не намерены причинять им никакого вреда.
Выслушав мой ответ со вниманием, он сказал, что японцы имеют причину бояться русских, ибо за несколько лет перед этим русские суда два раза нападали на японские селения и все, что в них ни нашли, то или увезли с собою или сожгли, не пощадив даже ни храмов, ни домов, ни съестных припасов.
Следовательно, невозможно, чтобы японцы, видя русское судно столь близко у своих берегов, были покойны и не боялись. На этот вопрос отвечать было трудно с помощью наших переводчиков. Однако я старался вразумить им и желал, чтобы они постарались пересказать мои слова точнее.
Я спросил японского начальника: если бы их государь хотел на какой-нибудь народ идти войной, то много ли бы судов и людей он послал?
– Не знаю.
– Но судов пять или десять послал бы? – спросил я.
– Нет, нет, – сказал он засмеявшись, – много послал бы, очень много.
– Как же японцы могут думать, – продолжал я, – чтобы государь русский, обладатель такой обширной земли и великого множества народа, мог послать два суднишка вести войну с Японией? И потому они должны знать, что суда, сделавшие на них нападение, были купеческие, и все те люди, которые ими начальствовали и управляли, не принадлежали к службе императорской, а занимались звериными промыслами и торгами, напали на японцев и ограбили их самовольно, даже без ведома последних наших начальников. Но коль скоро поступки их дошли до сведения начальства, дело было исследовано, и виновные наказаны по нашим законам.
Доказательством сему может послужить и то, что суда их, сделав два набега уже не появлялись в течение трех лет. Но если б наш государь имел причину и желал объявить японцам войну, то множество судов приходило бы к ним всякий год, покуда не получили бы того, чего требовали.
Японец, приняв веселый вид, сказал, что он рад это слышать, всему, что я ему говорил, верит и остается покоен, но спросил, где теперь те два человека, которых увез у них Хвостов, и не привезли ли мы их с собою. «Они бежали из Охотска на лодке, – отвечал я, – и где скрылись, неизвестно».
Наконец, он объявил нам, что в этом месте нет для нас ни дров, ни хорошей воды (что мы и сами видели), а если я пойду в Урбитч, то там могу получить не только воду и дрова, но сарацинское пшено и другие съестные припасы, а он для сего даст нам письмо к начальнику того места.
Мы его поблагодарили и сделали ему и приближенным к нему чиновникам подарки в виде европейских вещей, а он отдарил свежею рыбою, кореньями сарана, диким чесноком и фляжкой японского напитка саке, которым потчевал нас, отведывая наперед сам, и я поил начальника и всех его товарищей французскою водкой, выпив сперва сам, по японскому обыкновению, дабы показать, что в ней нет ничего опасного для здоровья. Они пили с большим удовольствием, прихлебывая понемногу и прищелкивая языком. Принимая от меня чашечку, из которой пили, они благодарили небольшим наклонением головы вперед и поднятием левой руки ко лбу.
Я взял у одного из них фитиль, чтоб посмотреть его, и когда стал ему отдавать, изъявляя знаками вопрос, можно ли мне от него немного отрезать, они мне тотчас предложили весь моток.
Начальник их, видя, что мне хотелось посмотреть их ставку, тотчас повел меня туда. Она состояла из весьма длинной, невысокой, крытой соломенными или травяными матами палатки, разгороженной поперек на многие отделения. В каждое отделение вход был особенный с южной стороны; окон не было, а свет проходил через двери.
Отделение начальника находилось на восточном краю; пол в нем устлан чистыми матами, на которые мы сели, поджав ноги, как портные. В середине поставили большую жаровню и принесли ящик в чехле из медвежьей кожи, шерстью наружу. Начальник положил две свои сабли в сторону и стал снимать кушак. Приметив, что он собирается угощать нас не на шутку, а на дворе становилось поздно, и шлюп был слишком близко к берегу для ночного времени, я поблагодарил его за ласковый прием, велел сказать, что приеду к нему в другой раз, а теперь остаться не могу, и пошел к шлюпке.
Когда я был с начальником на берегу, ко мне подошел с большим подобострастием и унижением престарелый тайон, или старшина, мохнатых курильцев в сей части острова. Их тут было обоего пола человек до пятидесяти. Они показались нам настолько угнетенными японцами, что тронуться с места не смели; сидели в куче и смотрели с робостью на своих повелителей, с которыми не смели говорить иначе, как стоя на коленях, положив обе руки ладонями на ноги немного выше колен и наклонив голову низко, а всем телом нагнувшись вперед.
Я желал поговорить с ними на свободе и сказал, чтобы они приехали к нам, если это не будет противно японцам и не причинит им самим вреда. Впрочем, велел я, чтоб они уверили японцев в нашем дружеском к ним расположении и что мы не намерены делать им отнюдь никакого вреда. Курильцы пересказали им мои слова, но за точность перевода я ручаться не могу. В ответ же они мне объяснили, что японцы нас боятся и не верят, чтоб мы к ним пришли с добрым намерением (или с добрым умом, как они говорили), но подозревают, что мы с таким же худым умом пришли, с каким приходили к ним суда Хвостова. Я желал разведать о сем деле более и сказал курильцам, чтобы они поговорили с японцами, и узнали, что они о нас думают, а потом приехали к нам.
Мы возвратились на шлюп в 7 часов вечера, а курильцы приехали через час после того; их было двое мужчин, одна женщина и девочка лет четырех. Мужчины говорили по-русски достаточно хорошо для понимания. Они привезли нам обещанное письмо японского начальника к главному командиру в Урбитче, уверяя, что оно содержит в себе извещение о нашем приходе сюда не со злым, а с добрым намерением, и сказали, что после нашего отъезда японцы отправили в Урбитч с подобным известием байдару (большую лодку), которую мы и сами видели, когда она отправилась.

Снег в храме Гион (из серии «Знаменитые места в Киото»), 1830-е Ando Hiroshige
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: