Кирилл Станюкович - В горах Памира и Тянь-Шаня

Как-то раз я оставил ишака в долине на лужайке, а сам ушел в горы. Был я в отсутствии несколько часов, работал на склоне и вдруг поспешно выскочил из щели, где сидел, потому что услышал истошный крик ишака. Сцена, которую я узрел, оказалась поистине трагической. Посредине небольшого лужка стоял ишак и ужасным голосом кричал, вытянув шею. Кричал, чуть приостанавливался и опять кричал, просто ревел, плакал. Он не бежал, он только поворачивался все время, так как волк обходил его кругом, собираясь, видимо, броситься сбоку, а ишак поворачивался к нему или головой, или задом. А волк все заходил и заходил, примериваясь, и даже не торопился. Вероятно, волк через минуту и бросился бы, но тут я в свою очередь заревел и кинулся вниз по склону. По-видимому, я кричал еще ужаснее, чем ишак, потому что волк мгновенно прекратил свои домогательства четырех килограммов ишачьего мяса и удалился.

О сметливости ишаков свидетельствует и то, что среди них нередко встречаются вороватые. Они не прочь ночью залезть в котел с остатками каши, пытаются, и нередко с успехом, открывать вьючные сумы и ящики с продовольствием, могут слопать не только крупы и хлеб, но и масло. Еще один пример сообразительности ишаков. У меня был ишак, которого совершенно бесполезно было привязывать к колышку, он выбивал его копытом быстро и умело. И удирал.

По моему мнению, своеобразие мышления, а не глупость заставляет ишаков использовать для отдыха полотно дороги. Они, по-видимому, считают, что именно это гладкое и нагретое солнцем асфальтовое, а еще лучше пыльное пространство специально предназначено для их сна и что напрасно люди этого не понимают.

Ишаки, что меня всегда более всего поражало, обладают каким-то своим понятием о справедливости. Вот, скажем, он привык в караване нести каждый день на своей спине мешок овса, и он будет его нести безропотно. Но вот вы вынуждены прибавить к его ноше что-то еще, например казан. Казан весит немного. Но у меня бывали ишаки, и не один, которые подобного не терпели. Если вы завьючили ему лишнее, он поджимал ноги и ложился. Его поднимали за хвост и уши — он поджимал ноги и не вставал. Или пройдет немного и ляжет. Причем может лечь где угодно, скажем на середине реки, и будет ложиться раз за разом, пока казан с него не снимут, хотя бы это грозило самому ишаку гибелью в реке. Бить его бесполезно, бьешь, и возникает такое ощущение, что он боли вообще не чувствует и ударов не боится.

По своей грузоподъемности ишак не имеет себе равных. Он может унести вдвое-втрое больше груза (относительно веса и размера своего тела), чем верблюд или лошадь. Он может нести груз, равный по весу ему самому и даже больший, но это, конечно, в исключительных случаях и не очень долго. Лошадь же или верблюд на спине больше половины своего веса не понесут ни в коем случае — они надорвутся, поломают спину, А вот ишак несет. Страшно смотреть, сколько может он снести. В старые годы на базар хозяин вез на ишаке килограммов шестьдесят — семьдесят да еще сам сверху садился и сынишку на руки брал. И это ужасное зрелище встречалось на каждом шагу.

Ишак неприхотлив в пище и будет есть такой бурьян и колючие растения, которые лошадь не тронет. Лошадь рядом с этими растениями может умереть с голоду, а ишак эти колючки съест и будет доволен. Ишак добродушен, он почти никогда не пытается укусить или брыкнуть человека, безропотно сносит удары и любые притеснения.

Ишак хорошо выбирает себе дорогу, его не нужно вести за повод. Целую дюжину ишаков можно пустить впереди себя, и они, слегка направляемые вами, побегут сами, куда вам нужно. Нужно только зорко следить за ними на узких горных дорогах, потому что, будучи компанейскими животными, они нередко норовят бежать группой, стайкой по самой узкой дороге и могут сцепиться там вьюками и столкнуть один другого с тропы. Дело в том, что свои габариты ишаки знают, и, если идут без вьюка, с ними ничего не случится, они друг с другом не столкнутся, но вот ширину вьюка они не могут рассчитать.

А на переправах через горные реки ишакам трудно. Здесь им, низкорослым, нелегко конкурировать с лошадьми. Не раз и не два мне с товарищами приходилось переводить вдвоем через реку каждого ишака отдельно. Один тянул его за повод, другой придерживал сзади за хвост, иначе их смыла бы, опрокинула речная струя: ишаки ведь небольшие и нетяжелые.

Еще одна особенность ишака: некоторые из них не любят ходить по непроторенной дороге, по целине. Он будет с тревогой нюхать путь, не решаясь идти. Мне однажды пришлось с целым стадом груженых ишаков идти через перевал во время снегопада, скрывшего решительно все тропы. Ишаки метались, сбивались в кучу, бежали назад, а вперед не шли. Не шли, покуда я не догадался послать вперед лаборантку. Она проложила след, и по этому следу они пошли спокойно. В другом случае во время снегопада оставленные без присмотра ишаки разбрелись куда попало, караван рассыпался в разные стороны, насилу мы их разыскали и соединили.

Огромный двугорбый азиатский верблюд, которого на Памире обычно называют снегоходом, издавна играл очень большую роль как транспортное животное. Но сейчас, с появлением машин, верблюды утратили свое значение, и поэтому их становится все меньше и меньше. Верблюды исчезают. А еще недавно они несли основную нагрузку при всех кочевках киргизов и казахов, при переездах с зимних пастбищ на летние, и одной летовки на другую. Верблюд был основной вьючной силой и при перевозке товаров на большие расстояния. До революции верблюжьи караваны с товаром ходили на тысячи километров, например из Монголии в Якутск.

Верблюды животные мощные и могут подолгу нести сто — сто пятьдесят килограммов, а наиболее крупные и сильные — даже до двухсот.

Верблюд подчиняется человеку с трудом, неохотно. Носовая перегородка у верблюда просверливается в молодости, туда вставляется палка или продевается волосяной аркан. Только дергая за повод, конец которого продет в переносицу, и можно управлять верблюдом. Средство довольно жестокое, но обычное: управлять верблюдом с помощью уздечки трудно или просто невозможно, он очень упрям.

Ходят верблюды шагом довольно быстро, но езда на нем — удовольствие небольшое. А ехать на нем долго — настоящее мучение. Верблюд очень сильно раскачивается на ходу, и человек, сидящий на нем верхом, непрерывно кланяется, сгибается в пояснице; непривычный человек за день езды на верблюде совершенно вымотается. Ехать же на верблюде рысью вообще невыносимо; рысь у него быстрая, иногда быстрее, чем у лошади, но он будет вас так встряхивать, что через несколько километров вы превратитесь в тряпичную куклу.