Кирилл Станюкович - В горах Памира и Тянь-Шаня
- Название:В горах Памира и Тянь-Шаня
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Мысль
- Год:1977
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Кирилл Станюкович - В горах Памира и Тянь-Шаня краткое содержание
В горах Памира и Тянь-Шаня - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Памирский тракт на участке Ош — Хорог был построен в 1933 году. Долгие годы — и в предреволюционные времена, и в послереволюционные двадцатые годы — весь Памир снабжался всем необходимым только караванами, идущими по горным тропам из Оша или Душанбе. Из Оша эта тропа вела через много перевалов, таких, например, как Акбайтал, имеющий высоту 4650 метров, через снега и броды в горных бурных реках. Сделать здесь автомобильную дорогу было невероятно трудно. Сперва Памирский тракт был доступен только для водителей высшего класса. Работа на тракте требовала от водителя огромного мастерства и большой смелости и, главное, большого труда.
Вообще езда по Памирскому тракту в те времена сильно отличалась от современной: и машины были слабее, и тормоза ненадежнее, и дорога в десять раз хуже, а вот шоферы были, может быть, и лучше и вообще совсем другие. Они были самостоятельнее, решительнее и смелее. Слабых шоферов на тракте не было и не могло быть: они или уходили на другую работу, или шли под откос.
Мосты над бурными реками представляли собой просто две доски, по которым шли колеса машины и между которыми была пустота. А на большинстве рек были не мосты, а броды, при переправе нередка приходилось заматывать мотор брезентом, чтобы не залило свечи, снимать ремень с вентилятора и с ходу проскакивать глубокие места, где и весь мотор да и сам шофер по пояс оказывались на какое-то время под водой.
На многих скальных участках дорога была проложена по такому узкому карнизу, что когда левый задний баллон на поворотах шел вплотную к скальной стене, то правый то и дело зависал в воздухе. И были участки, где на протяжении чуть ли не целого километра встречные машины не могли разъехаться. Пятить же машину назад двести — триста метров по узенькому карнизу мог только или подлинный артист, или самоубийца.
Водитель Памирского тракта довоенных да и военных лет был недюжинный парень, инициативный, изобретательный и упорный. Спал он на морозе, в кабине, питался тем, что брал с собой, чинил машины всегда сам. Ни ремонтных мастерских, ни помощи с базы водитель на тракте тогда ждать не мог, во всяком случае скоро, — он мог рассчитывать только на свои силы, да на выручку товарищей.
Но менялись времена, с каждым годом тракт улучшался, дорога расширялась и выравнивалась, крутые повороты среза́лись, все совершеннее становились машины. Совсем изменился и труд шофера, он перестал быть таким опасным, да и условия его стали более комфортабельными. Нынче на остановках шофер спит в постели, питается в столовой, получает немедленную помощь при поломках, медицинскую помощь при болезни. И уже жестко следят за его движением диспетчера, и шофер стал больше похож на заводского рабочего, чем на «вольного бродягу» прошлых лет.
Многие годы я проработал и прожил на Памирской биостанции, расположенной в долине Чечекты возле самого Памирского тракта. Тракт гремел под самыми нашими окнами. Мы сами непрерывно ездили куда-то, к нам непрерывно приезжал кто-то, вся наша жизнь была на колесах.
В лаборатории ли, на опытных полях биостанции или у себя дома ночью и днем, зимой и летом я видел, слышал, чувствовал Памирский тракт, его жизнь, его пульс, его дыхание. Тракт шумел и гудел моторами натужно и зло в непроезжие зимние заносы, весело и легко — в летние и осенние месяцы, когда дорога была хороша и легка. Из Оша в Хорог, из Хорога в Ош непрерывно неслись машины, неслись днем и ночью, зимой и летом, круглые сутки, круглый год… Изредка кто-то сворачивает и к нам, на биостанцию. Обычно это свои машины. Но это бывает редко. Тракт живет своей отдельной жизнью, которая изредка заплескивает нас. И вся жизнь Памира, особенно тех, кто живет у тракта, зависит от тракта, зависит от машин, от водителей. И, я бы сказал, более всего от водителей. Не только от погоды, не только от дождя или зимнего сугроба зависит тракт — он держится, он стоит на людях, на водителях. На них, на этих «рыцарях дороги», или попросту, на ребятах Памирского тракта, стоит тракт.
Вот о них я и хочу кое-что рассказать. Кое-что житейское и героическое, благородное и подлое, веселое и трагическое. Вообще разное. Ибо в жизни всякое бывает.
Вот один случай, происшедший вскоре после войны, когда на Памире нравы были патриархальные и все друг друга знали. Я жил на биостанции в маленькой комнатке, окно которой выходило в сторону тракта, а дверь во двор. Ночью я проснулся оттого, что прямо в окно светили фары, под окном шумел невыключенный мотор, а меня кто-то тряс за плечо, называя по имени.
Я страшно хотел спать, я совершенно не хотел просыпаться и вылезать из спального мешка. Но меня трясли за плечо и однообразно спрашивали:
— Кирилл, деньги есть? Кирилл, деньги есть? Есть деньги, Кирилл? А, Кирилл? Да, ну же! Есть деньги?
Я не знал, кто меня будит, и не понимал, что ему нужно. Наконец я спросил: «Сколько?» — и, получив ответ: «Тысячу», — сказал: «Возьми в столе», — и, отвернувшись к стене, опять заснул.
Утром я никак не мог сообразить, кто меня будил и почему я ему отдал деньги. Единственное, что я помнил, это ослепительный свет фар в окне и какие-то смутные обещания вернуть деньги со следующим рейсом. В столе денег, между прочим, было больше, и остальные целы. Человек был явно знакомый, кто-то из рейсовых шоферов, но кто именно, я не знаю до сих пор, ибо вернули мне деньги таким же образом: посветили в окно, потрясли за плечо, и опять какой-то полузнакомый голос все повторял:
— Так я положил деньги в стол, Кирилл! Ты слышишь? Я в стол деньги положил! Понял? Не забудь! Я отдал деньги, Кирилл! Ты понял? Да не спи ты!
Но я хотел спать, а он все тряс меня, пока я не послал его подальше. Ни тогда, ни после я так и не узнал, кто это был.
Я видел шоферов Памирского тракта в разные времена, и сейчас мне хочется рассказать о нескольких водителях, нескольких шоферских судьбах и характерах. О некоторых из них я уже писал когда-то.
В рассказе «Кара-Куль — черное озеро» я вспоминал о Коле, водителе, с которым работал на биостанции в первые послевоенные годы. Тогда я писал о Коле как о шофере «милостью божьей», как о водителе-асе. Поразительные у него были быстрота и точность реакции. Подчас, казалось, он допускал непозволительный риск, но это был риск, основанный на какой-то очень точной интуиции. Невероятная скорость, с которой он водил машину, сочеталась у него с безошибочным расчетом. На какой бы скорости он ни вел машину, он никогда, что называется, не мазал, а точно попадал колесом, куда хотел, поворачивал так, как хотел. На самой зверски разъезженной дороге, весной в распутицу, зимой в снегопады и заносы, он, изворачиваясь, вел машину без всякой тряски. Для человека, знающего толк в автомобильной езде, в управлении автомобилем, ездить с Колей было истинным наслаждением. Я всю жизнь ездил, езжу и сейчас, много видел водителей, но такого больше не встречал. Ко всем прочим достоинствам он был знающий, что называется, культурный шофер. Машину он знал превосходно, в теории автомобильного дела среди шоферов слыл высоким авторитетом, мог прекрасно объяснить и научить других. Правда, самому ухаживать за своей машиной у него обычно не хватало времени. Но за рулем это был великий артист.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: